Стивен Фрай - Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения

Такая вот путаница: этот Эврит – не тот же самый, чьего сына Ифита Геракл сбросил со стен Тиринфа.

Не очень-то много слов или имен начинает с «Кт-», верно? Близнецы были сыновьями Посейдона и МОЛИОНЫ (отсюда их общее имя – МОЛИОНИДЫ). Молиона была замужем за братом Авгия АКТОРОМ, потому Эврит с Ктеатом и служили Авгию.

Видимо, возглавил некую силу или армию; мифографы тут выражаются не очень отчетливо. Хотя сила его и нрав, несомненно, соразмерны мощи сотни вооруженных мужчин.

В наши дни – община Пилос-Нестор (для итальянцев через Адриатику – Наворино).

Вспомним, например, истории о Гермесе и его сыне Автолике в «Мифе», с. 146 и 354. Или более свежий пример – ссора Эврита с Гераклом, о которой мы только что говорили.

Как Одиссей и его люди в один прекрасный день узнают, себе на беду.

См. «Миф», с. 50.

Таким образом, «гигант» и «гигантский» буквально означают «рожденные из земли» и никакого отношения к размерам не имеют, несмотря на современное словоупотребление, а также на то, что гига- происходит от «гигантский» и ныне означает «громадный».

По-гречески фармакон , как в словах «фармация» и «фармацевтический».

Как и большинство водных божеств, он был оборотнем – вспомним Старцев моря Нерея и Протея, а также Фетиду.

Так, во всяком случае, утверждает Софокл, афинский трагик V века до н. э., в пьесе «Трахинянки», где излагается история Деяниры и последних дней Геракла и его смерти. [Пер. названия С. Шервинского. – Примеч. перев. ]

См. «Миф», с. 59.

Натыкаешься на человека, чье имя начинается с «Кт», – и тут вдруг второй через десять минут.

Стрелы Геракла, оказавшись у Филоктета, сыграют ключевую роль в апогее Троянской войны. Неисповедимы пути богов в достижении их целей.

В «Одиссее» Гомер помещает Геракла в Аид; позднее мифографам пришлось измышлять путаные и довольно неубедительные объяснения этой неувязки. Смертная тень Геракла отправилась в загробный мир, предположили они, а вот бессмертная вознеслась на Олимп. Прежде, насколько мне известно, предположений, что у человека может быть две души, не возникало – независимо от того, есть у человека божественный родитель или нет. Греки, по правде сказать, были чрезвычайно мудры – они не располагали связной эсхатологией, подразумевающей непогрешимое знание о загробной жизни. Греки заметили, что с того света никто никогда не возвращается, и сочли здравым и разумным полагать так: всякий, кто считает себя осведомленным, что происходит с человеком после смерти, либо дурак, либо враль. А потому не было никакой «системности» в Элизии, Тартаре, Эребе, Асфоделевых лугах и Подземном мире. Нету подобного связного закона посмертной жизни и в Библии, если уж на то пошло. Все угрозы ада и тамошних кар, равно как и обещания рая и воздаяния, возникли в истории человечества гораздо, гораздо позже.

Геба, само собой, приходилась Гераклу единокровной сестрой, но это пустяки. Персей был ему одновременно и прадедом, и единокровным братом.

Афинская исключительность в период расцвета классической эпохи была так же непопулярна во всем остальном мире, как британская национальная исключительность в годы Британской Индии или американская и российская национальная исключительность в наше время.

Как нам предстоит убедиться, у Тесея с отцом было так же смутно.

Поэт Гесиод говорит об Эвриноме в одном своем тексте VIII века до н. э.: «С нежного тела ее, с одеяний серебрянотканых свет изливался божественный, веяло милой красою». [Гесиод, «Перечень женщин, или Эои», фрагмент 43А, стихи 74–75, пер. О. Цибенко. – Примеч. перев. ] Никто ничего столь же чудесного никогда не говорит обо мне.

Посейдон был богом не только открытого океана, но и родников и ключей. Его отпрыск Пегас, вылетев из разверстого горла Медузы, впервые приземлился на горе Геликон. Ударил копытом по земле, забурлила вода и стала знаменитой Иппокреной, что означает «лошадиный родник». Геликон, как и Парнас, был излюбленным местом девяти МУЗ (см. «Миф», с. 77). Пить из Иппокрены – метафора поэтического вдохновения (как у Китса, желавшего «кубок чистой Иппокрены, искрящийся» в «Оде соловью»). [Пер. цитаты Е. Витковского. – Примеч. перев.] Но Пегас там не задержался – он полетел к коринфской Пирене, еще одному месту, священному для муз.