Харуки Мураками - Норвежский лес [litres]

– Не знаю… Наверное.

– Но не стал?

– Послушай, ты сейчас – самый дорогой мне человек. И я не хочу тебя терять.

– Если бы ты тогда поприставал, я бы не смогла отказать. Мне тогда было очень не по себе.

– А у меня твердый и толстый.

Она улыбнулась и тронула мое запястье.

– Я незадолго до того поверила тебе. На все сто. И уснула тогда, расслабившись, совершенно не боясь. Пока я с тобой, все в порядке. Можно не беспокоиться. Я крепко спала?

– Еще как, – ответил я.

– Поэтому если бы ты наоборот мне сказал: «Эй, Мидори, иди ко мне! Все будет нормально. Давай покувыркаемся!» – я бы, пожалуй, согласилась. Только не подумай, что я тебя соблазняю, или подтруниваю, или пытаюсь задеть. Я просто хотела честно признаться тебе.

– Я знаю.

За обедом мы показывали друг другу выбранные на семестр предметы, и обнаружили два общих курса лекций. Значит, я буду видеть ее дважды в неделю. Потом она рассказала о себе. Первое время они с сестрой никак не могли привыкнуть к жизни в квартире. Почему? Слишком вольготно по сравнению с прошлой.

– Мы просто глубоко увязли: за больными ухаживай, по магазину хлопочи. Каждый день суета, – сказала Мидори. – Но постепенно мы начали понимать, что можно жить иначе. Причем, должны были так жить с самого начала. Никого не стесняясь, можно делать, что вздумается. Однако успокоения не было. Будто тело парит в двух-трех сантиметрах над землей. Казалось, все это – блеф, такой вольготной жизни на самом деле быть не может. Тряслись, не придется ли за это расплачиваться.

– Бедные сестрички, – рассмеялся я.

– Да уж, досталось… – сказала Мидори. – Но… ладно. Мы свое еще наверстаем.

– Думаю, за вами не заржавеет. А чем занимается сестра?

– Ее подруга открыла недавно магазинчик аксессуаров в районе Омотэ-Сандо, и сестра помогает ей три раза в неделю. В остальное время учится готовить, ходит на свидания, смотрит кино и просто бездельничает. Короче, наслаждается жизнью.

Она поинтересовалась, как живу я, и я рассказал о планировке дома, просторном саде, котенке по имени Чайка и старичке-хозяине.

– Как, нравится?

– Вполне.

– Хотя сам ты – как неживой…

– Так весна же…

– И на тебе красивый свитер, который связала она.

Я удивился и посмотрел на свитер.

– Откуда ты знаешь?

– А ты – честный. Что ж тут еще можно подумать? – удивилась Мидори. – Но ты не в духе.

– Пытаюсь воспрянуть…

– Думай, что жизнь – коробка с печеньем.

Я несколько раз кивнул – а затем посмотрел в лицо Мидори.

– Наверное, у меня не все в порядке с головой, но иногда я тебя совершенно не понимаю.

– В коробке с печеньем есть печенюшки любимые, и не очень. Съешь первым делом самые вкусные – останутся лишь те, что особо не любишь. Когда мне горько, я всегда думаю об этой коробке. Потерпишь сейчас – проще будет потом. Вот и выходит, что жизнь – коробка с печеньем.

– Прямо целая философия.

– Но это – правда. По своему опыту знаю.

Пока мы пили кофе, в ресторан вошли две подружки-однокашницы Мидори. Втроем они поболтали о выбранных предметах, обсудили прошлогодние успехи по немецкому и травму подруги во время институтской потасовки, похвалили ее новые туфли и еще немного потрещали. Я невольно слушал все эти разговоры, и мне стало казаться, что они доносятся с обратной стороны Земли. Я пил кофе и разглядывал пейзаж за окном – обычный весенний пейзаж студгородка. Подернулось дымкой небо, цвела сакура, шагали первокурсники, прижимая к груди новенькие учебники. Мысли мои куда-то отлетели. Я подумал о Наоко, которая и в этом году не смогла вернуться в институт. На подоконнике стоял стаканчик с цветами ветреницы.

Вскоре подружки попрощались и вернулись за свой столик, а мы вышли на улицу. Заглянули в букинистические магазинчики, купили там несколько книг, выпили кофе в кафетерии, сыграли в игровом центре в пинбол, затем уселись в парке и болтали. Точнее, болтала Мидори, а я только временами вставлял «ага». Мидори сказала, что хочет пить, и я сбегал в кондитерскую поблизости и купил две банки колы. Пока я ходил, Мидори что-то усердно строчила в блокноте.

– Что это? – поинтересовался я и получил в ответ:

– Так, ничего.

В полчетвертого она засобиралась уходить – сказала, что должна встретиться с сестрой на Гиндзе. Мы дошли до станции метро и там расстались. Прощаясь, Мидори засунула мне в карман пальто сложенный вчетверо листок.

– Прочти дома, – сказала она, но я прочел в электричке.