Матиас Фалдбаккен - Ресторан «Хиллс»

Ну вот, возле Анны появляется строгий Метрдотель; под его наблюдением она собирает рюкзачок, или свою жалкую котомку, чуть было не сказал я, такое это печальное зрелище. Рюкзак или ранец не годятся в качестве обозначений предмета, куда он заставляет Анну запихивать пожитки; нет, она складывает котомку. Я спрашиваю, что тут происходит, а Мэтр отвечает, что время истекло. Но поймите, говорю я, отцу девочки пришлось задержаться, ей необходимо остаться здесь до его прихода. Одному вершки, другому корешки, говорит Мэтр, приблизив свое раздутое раскрасневшееся лицо вплотную к моему. Будьте любезны, позвольте нам немного отдохнуть от народной мудрости, говорю я. Во мне все кипит. Он продолжает смотреть на меня, не отводя глаз. Анна стоит с упакованными пожитками и смотрит на нас. Ее лицо покрыла бледность, кажется мне. Никакого сомнения в том, что она устала. Что же мне теперь делать?

– Иди сюда, посиди с нами, Анна.

Это Дама-детка, тут как тут, крутится вокруг, сует свой нос. И чего она вмешивается? Но говорит вроде бы вполне искренне. И все же, думаю я, настоящее лицо Дамы-детки – это тоже маска, и ужасная. Рядом с ней любой чувствует себя посторонним.

– У нас здесь есть место! – говорит она. Кажется, Метрдотеля вот-вот хватит кондрашка.

– А теперь подайте нам закуски и аперитив, – выкрикивает Селлерс, тыча в воздух указательным пальцем.

– Вот мы и добрались до закусок!

– Вот видишь? – говорит Дама-детка. – Старый Селлерс тоже тут. Ему без тебя скучно.

– Иди-иди, деточка, – говорит Селлерс, опускает палец, сгибает его крючком и тычет им в воздух, показывая, чтобы Анна подошла к нему.

Ух ты, луноходы, со всхлипом восклицает Дама-детка. Да, говорит Анна. Место для нее находится рядом с элегантным Блезом. Анна ставит котомку на пол, прислонив ее к стулу, и вежливо здоровается с Блезом. Потом с Хрюшоном, как воспитанная девочка подает ему лапку. Селлерс по-отечески склоняется над столиком и спрашивает ее, что там за коллизия возникла с Метрдотелем. Что за коллизия, конфликт какой-то? – спрашивает он. Да нет, собственно, говорит Анна, и честно добавляет, что ей понятно, почему детям нельзя находиться здесь в такое позднее время. Это так, но не слушай этого надутого индюка, шепчет Селлерс и раздувает щеки. Анна хихикает. Мы его сейчас немножко погоняем. Смотри, Анна, говорит он, подмигивая. «Метрдотель! Метрдотель, можно вас?» Мэтр оборачивается, до предела исполненный строгой протестантской этики – основного принципа, на котором базируется функционирование всей общественной системы капитализма, как любит говорить Эдгар, – и кивает, сдерживая эмоции. Селлерс говорит, что, пока взрослые наслаждаются закусками, его «племянница» с удовольствием поела бы профитролей. Принимая заказ, Метрдотель мелко подрагивает губами.

– А вот теперь они желают закусок, – обращается потрясенный до глубины души Мэтр ко мне с Шеф-баром. Как могло дойти до такого? На это нечего ответить. Селлерс все вывернул наизнанку, говорю я, он перевернул ход ужина. Нам остается только подавать блюда задом наперед.

– Девчонка пусть еще немножко посидит, но потом всё, никаких, – распоряжается Мэтр и деловым шагом, диктуемым протестантской трудовой моралью, удаляется на кухню, чтобы из первых уст передать заказ от 13-го столика. Пора ему плеснуть на себя еще лосьончику, ворчит барменша. Готовые закуски Мэтр демонстративно подает собственноручно. Вообще-то, будучи собранными вместе, эти блюда образуют своего рода десерт. Для Дамы-детки – знаменитая икра, которую мечет в Ботническом заливе рыбешка рипус, а перерабатывает небольшое предприятие в шведском Каликсе. Дюжина европейских плоских устриц, или «поцелуев из моря», как Селлерс провокационно назвал их, делая заказ, – по три на каждого из мужчин. Когда раковины ставят перед Блезом, он смотрит остолбенело, но смело выхлебывает первую. Анне принесли пять шариков из теста и горячий шоколад в оловянной сахарнице; она уплетает со скоростью света, цепляя профитроли до смешного длинной десертной вилочкой. С той же скоростью Селлерсу удается покорить ее. Ради включения в беседу «молодого поколения», говорит он, показывая на Анну, ему бы очень хотелось «обменяться» относительно потоковых СМИ, но он все время называет их «проточными СМИ», что сообразительная малышка Анна моментально усекает. Она сидит столбиком, она покорена. Хихикает, прикусывает губку, ждет, как отреагируют Хрюшон и Блез, и не проходит и пяти минут, как она полностью околдована Селлерсом. И как будто бы этого мало – теперь он закуривает сигарету, дерзко нарушая закон о курении.