Стейс Крамер - Абиссаль

Ребекка…

Я стояла на берегу разъяренного океана. Начался период штормов, в это время никто не рискует отправляться на рыбалку. Жизнь в Оушенвилле замирает. Люди на некоторый миг прекращают пользоваться дарами природы, и природа на столь же короткий миг показывает свою власть, свою злость, свой ответ на потребительское отношение к ней. Волны самозабвенно разбивались о скалы, ветер неустанно разносил брызги. Тучи мрачные, настолько огромные и тяжелые, что казалось, вот-вот рухнут. Шум океана порождал страх, который пронзал своими острыми копьями. Но я обожала такую погоду, поэтому часами могла стоять и наблюдать за этим захватывающим зрелищем. Вашингтон бегал по берегу, лаял на фантастические волны и весь мокрый, высунув язык, возвращался ко мне, чтобы я его погладила.

Кто-то постучался в дверь, я бросила жарить куриные ножки, побежала в прихожую. Открыла дверь.

– Здравствуй, дорогая, – сказала Вэл.

– Здравствуйте, проходите.

– Да я ненадолго. Лишь заскочила, чтобы кое-что тебе вручить. Вот.

Она достала из своей сумки маленький вязаный зеленый свитер.

– Какая прелесть!

– Я сама его связала.

Я взяла его в руки. Такой мягкий и теплый, совсем крошечный, на новорожденную малютку.

– Спасибо, Вэл, – сказала я, покраснев.

Мы еще не покупали детскую одежду. Решили заняться этим на последнем месяце беременности. И вот держа этот милейший свитерок, я представила, как буду надевать его на свою дочь, как Ребекке в нем будет уютно. У меня аж голова закружилась от этой трепетной мысли.

Всего два месяца – и я увижу ее.

– Ты одна? – спросила Вэл, любопытно скользя глазами по сторонам.

– Да. Все работают.

– Что-то я давно Реджи не видела.

– Он иногда в городе ночует. Очень устает после смены.

– Понятно. Следи за ним, дорогая.

– Зачем?

– Ну… Ты ведь беременна.

– Спасибо, что напомнили, а то я стала забывать, – с улыбкой произнесла я.

– Я имею в виду, что ты уже на большом сроке, и у вас наверняка отсутствует половая жизнь. А мужчины, когда им что-то не достает, склонны находить себе романчик на стороне.

Я остолбенела на мгновение. Меня не напугали ее слова, меня скорее поразила ее крайняя степень бестактности.

– О Господи!.. Так вы об этом? Я доверяю своему мужу.

– Я не говорю, что Реджи плохой, просто прими мудрый совет женщины, что многое повидала в этой жизни: в твоем положении нужно всегда быть начеку.

– Вэл, вы, кажется, куда-то торопились?

– Ах… Да-да. Я пойду.

– Всего хорошего.

– Береги себя.

– Вы тоже.

Я захлопнула дверь, швырнула свитер на пол, резко выдохнула. Запах горелой курицы смешался с запахом престарелой, бестактной курицы, что только что покинула мой дом.

Я доверяю Стиву. Доверяю… Должна доверять.

Тем же вечером он вернулся. Я как примерная жена уже ждала его с горячим ужином. Мы сидели, кушали, молчали. Вашингтон сопел под столом, ветер выл за окном, часы удручающе тикали.

– Устал? – не выдержала я.

Тупой вопрос. Конечно же, устал, он каждый день мечется с одной работы на другую.

– Есть немного, – сухо ответил он.

Стив не поднимал на меня взгляд, задумчиво ковырялся в курице.

– Может, тебе сделать перерыв?

– Перерыв? – тут он взглянул мне в глаза.

– Отдохнешь дома, хотя бы неделю.

– А деньги тебе не нужны?

Я опешила от его внезапной грубости.

– Мне нужно, чтобы мой муж был здоров и счастлив.

– А мне все-таки нужны деньги, чтобы оплатить тебе хорошую клинику и лучшего врача.

– Это необязательно, я могу родить и в обычном госпитале.

– Это не обсуждается, Глория.

– Ты слишком много на себя взвалил. Так нельзя. Я беспокоюсь.

– Не нужно обо мне беспокоиться. Я мужчина. Это мой долг.

Стив был таким раздраженным и одновременно подавленным. Я вообще не верила в то, что это на самом деле он.

– Я знаю, как поднять тебе настроение.

Он удивленно на меня посмотрел, а я направилась к музыкальному центру. Вставила кассету из небольшой коллекции. Заиграла Gloria Gaynor – I will survive. Я встала в центр кухни, принялась танцевать. Стив откинулся на спинку, рассмеялся. Я нелепо двигалась, вертела задом, гримасничала. Мне и самой было смешно от своего глупого танца.

Мы ухахатывались. Он встал, обнял мое уставшее тело.