Леонид Милош - Братья по крови

Эдик на секунду задумался, резкие черты лица его постепенно разгладились, потом усмехнулся:　

— А ты, приятель, не промах. Ну что же, Бог велел делиться. Ладно, возьму тебя в долю, десять штук твои в случае удачи.　

— Я согласен и на половину, — радостно протянул обалдевший от такого поворота Крест. Хозяев надо тоже уметь быстро менять. Петрович — это отработанный материал, а за Эдиком будущее, он мужик с размахом и головой. И Крест это сейчас отлично понимал.　

— Я сказал, десятка! — жестко отрезал Эдик.　

— Хорошо, хорошо, — поспешно согласился Крест. — Как скажешь.

— И имей в виду, приятель, если ты меня попытаешься хоть раз приложить, ты покойник!　

— Я, вообще-то, догадливый.　

— Тогда слушай меня внимательно. — Эдик снова сел за стол, приблизился ближе к уху Креста и зашептал: — Сейчас важно психологически задавить Петровича, чтобы он никуда от нас не делся. Но и палку перегибать нельзя, чтобы он в ментовку не ломанулся. Тогда всем нам хана. Опять, мама, не горюй и пиши мне письма в далекий Магадан.　

При упоминании зоны Креста всего передернуло. Типун этому Эдику на язык!　

— Так что, будем работать с ним нежно, ласково. Ты делай вид, что мой враг, что мы ни о чем не договорились. Но масла в огонь подливай, мол, эти черные — звери, с ними лучше не связываться, а рассчитаться. А сам следи за ним, за каждым его шагом, понял?　

— Хорошо.　

— Ну вот и отлично, а сейчас в «Восток» поедем, будем Петровича воспитывать.　

Андрей Петрович с нетерпением ждал возвращения Креста. Не предвещающий ничего хорошего злобный взгляд Султана сильно давил на нервы. А если этот дикарь не выдержит и сейчас с ножом набросится на Петровича? Крест далеко, а когда он появится, все уже будет кончено. Петрович лежит на тротуаре под своими окнами и истекает кровью. Он так живо представил эту сцену, что ему даже стало жалко себя. Но вот показался Крест, за ним Эдик. Лица у обоих мрачные, смотрят друг на друга как два голодных волка.　

— Отойдем на минутку, — кивнул Петровичу Крест. Петрович торопливо засеменил за ним, почти физически чувствуя на своей спине обжигающий взгляд Эдика.　

— Плохи дела, хозяин, — начал Крест, и при этих словах сердце у Петровича упало. — Это не люди, зверье! Они тебе голову отрежут, если деньги не отдашь, а потом пришьют и жену. Они такие.　

Петрович обмер от страха, не в силах вымолвить ни слова.　

— Я что мог, сделал. Но за ними большая сила. Эдик оказался не простым парнем, он крутой бандюга. А деньги эти у него действительно пропали.　

— Что же мне делать? — не своим голосом, глухо выдавил из себя Петрович.　

— Рассчитываться, постепенно, ежемесячно, но обязательно рассчитываться, иначе хана. Южные люди, сам понимаешь. Сначала уши отрежут, потом нос, затем яйца и голову. У них только так. Но ты не волнуйся, я постоянно буду рядом, и если что, умрем вместе.　

Петрович прослезился.　

— Спасибо, Ваня, спасибо родной, но… я не хочу умирать.　

— Главное, деньги в срок платить, и они не тронут.　

— Но они меня все равно убьют.　

— Не убьют. Ладно, Петрович, не бзди, я же сказал, я с тобой. Да и на хрен им тебя убивать — вот, если не отдашь деньги, тогда другое дело.　

Крест видел, как сильно перепугался его шеф, на нем лица не было. Эдик говорил, чтобы палку не перегибать, разборки с ментами им ни к чему. Но ничего, поволноваться ему даже очень как нужно, иначе с деньгами будет труднее расставаться.　

— А чего они не уезжают? — после минутного молчания спросил Петрович, испуганно косясь в сторону белой «Волги».　

— Они хотят, чтобы мы все вместе в «Восток» поехали.　

— Зачем?　

— Не знаю, пожрать, наверное.　

— Я не хочу туда, — взмолился Петрович, — только не туда.　

— С Эдиком лучше не спорить, — угрюмо заметил Крест.　

Через несколько минут они загрузились в машину и поехали в «Восток». Эдик уселся сзади вместе с Петровичем, закурил травку. Время от времени он изливался в «любви» к своему «другу»-соседу.　

— Петрович, ты вообще неплохой мужик, но сволочь порядочная. Зачем ты мои деньги взял? А? Ты же мне всю жизнь поломал теперь! Слышишь, ты, сука! Я же тебе ухо откушу!　

И Эдик действительно впился зубами в ухо Петровича. Тот отчаянно вырывался, кричал. Но Эдик все-таки прокусил ему ухо, боль была адская, в глазах потемнело.　

— У-у-у! — протяжно выл Эдик. — Петрович, ты мне всю жизнь сломал! Понимаешь ты или нет?! Ладно, я не злопамятный. А ты давай, работай, долг надо гасить. Будешь хорошо работать, в выходные баб организуем, на блядки поедем. Твои яйца теперь мне принадлежат, не забывай об этом, приятель!