Кирилл Апостолов - Времена и люди

— Зачем?

— Не расспрашивай, а ступай. — И, хитро подмигнув, добавила: — Не бойся, улыбался, доволен чем-то.

Перед кабинетом Сивриева — Таска. Он давно уже не видел ее и удивился: как пополнела! Потом отметил, что не просто пополнела — тело налилось силой, лицо стало женственнее, во взгляде появились уверенность в себе и гордость, чего раньше за ней не водилось. Кивнула головой на дверь председателя («Заходи, ждет»), и он, шагнув к двери, глянул на нее сбоку. Так вот в чем дело… Он слышал, что женщины обычно скрывают беременность, пока есть возможность, а она будто нарочно — никаких ухищрений в одежде. Не поверишь, что это та самая Таска, которую он знает с детства. Или он ошибался в ней раньше, или тут что-то другое, чего он не понимает.

Сивриев предложил ему сесть.

— Как дела?

— Уже хожу.

— Слышал, на участки наведываешься?

— А как же? Дело с болезнями не считается.

— Смотри поосторожней!

— Пригодилась справка, которую я составил? — ушел он от разговора о себе. — Приняло ее правление или нет?

— Нет. Ни твою, ни мою. Но мы с тобой докажем, что они не правы.

И, больше для себя, чем для него, председатель раздумчиво сказал то, о чем думал и Филипп: убежден в своей правоте — воюй за нее до конца и не отступай ни перед кем, кто бы он ни был. Правды без борьбы не добьешься, хотя бы потому, что другим она кажется неправдой.

Сивриев встал, подошел к нему, обнял своими жесткими руками за плечи, слегка их сжал.

Неожиданный дружеский жест смутил Филиппа. Тот ли это Главный, гроза всей югненской долины? Что заставило его изменить мысли о нем, о Филиппе? И, может быть, не только о нем? Он пережил, очевидно, что-то тяжелое. Наверное, правду говорят, что после несчастья люди становятся добрее, человечнее.

Вошла курьерша.

— Товарищ Генков придет сию минуточку, а агронома нет нигде, и дома тоже.

— А где он, не спросила?

— Как же не спросила? Спросила. В город уехал. Я говорю, как же так, председатель зовет. А жена говорит, уехал по делам.

Председатель забарабанил пальцами по столу, тяжелые брови нахмурились, а усы опустились, прикрыв верхнюю губу.

— Вот так и живу без правой руки, без правой, — вздохнул он.

— Товарищ Генков…

— У секретаря парткома другие задачи, обязанности. Да и его не всегда могу понять, почувствовать полное единство с ним… как, например, с тобой сейчас. Знаем оба, что взялись за одно дело, что доведем его до конца.

— Да, до конца.

Дверь скрипнула, и в ее проеме показалась тяжеловесная фигура секретаря. На миг он как будто бы заколебался, входить или нет.

— Подвела меня курьерша. Там, говорит, весело. А я и поверил… Разве у нас бывает весело? Сами жизнь свою в ад превратили… Осталась в ней одна работа…

— Это как понимать?

— А так. У людей с одной стороны бывает работа, с другой — личная жизнь… удовольствия. Я мечтаю…

Сивриев прервал его, насмешливо прищурив глаза:

— Ясно, мечтаешь о другой.

— Я мечтаю о равновесии сторон, — продолжал Генков спокойно. — Чтоб человек оставался человеком даже в двадцатом веке… На той неделе в городе гастроли… Софийская опера.

— Мечтай сколько душе угодно, но на сон грядущий. А сейчас — работа. За этим вас и собрал.

— Как всегда, забыл пригласить бай Тишо… Болеет, конечно, человек… но хотя бы для виду позвал.

— Бай Тишо пусть занимается своими хворями, а мы давайте займемся делом. И, чтобы не задерживать зря Филиппа, предлагаю начать с конца, с назначения заведующего теплицами…

Что они говорили потом, Филипп не мог вспомнить, вернее, не слышал. В какой-то момент сказал «Да» и опять ничего не мог взять в толк. Наконец его отпустили. Спускаясь по мраморной лестнице, идя по улице, где с низкого оловянного неба сыпались, кружась, мягкие снежинки и ветер, подобно конскому хвосту, мел их то в одну, то в другую сторону, он мысленно повторял: «Да, да, да». По его разгоряченному лицу потекли тонкие струйки влаги. Вот так же тают снежинки и на стеклянных крышах теплиц. Если бы не больная нога, пошел бы туда прямо сейчас… Сторож дед Драган крикнул бы из темноты: «Стой! Кто идет?» «Как кто? — ответил бы он строго, властно (надо немножко потренировать голос). — Новый заведующий». А почему, собственно, новый? Он и старый, он и новый. Первый заведующий югненскими теплицами. «Ах, товарищ заведующий, — заспешит навстречу старик, — это вы, не узнал сразу!» «Вы»… Да, заведующему полагается говорить «вы», хотя заведующий всего-навсего недавний овощевод Филипп.