Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

— Потом он был вызван в правительство, — сказал Боллинг.

— С самого начала, — прервал его Марвин, — Герард говорил: если мы и дальше будем безрассудно использовать энергию такого рода, Земля погибнет, прежде чем появятся другие виды энергии. Надо снизить потребление атомной энергии, а вместо нее использовать солнечную. Это было представлено правительству. И Герард получил задание: написать трактат на тему экономии энергии: где и как можно ее сэкономить. И оказалось, что сэкономить можно очень много, Герард вам об этом расскажет, — Марвин снова рассмеялся, ойкнул и продолжал. — Но он снова перестарался. Обвинил всю промышленность в неразумном расходовании энергии и предложил реальные, но очень радикальные меры. Конечно, правительство под давлением промышленников не смогло с ним согласиться. Так Герард снова лишился должности. Думаете, это его сломило? Черта с два! Вместе с женой и единомышленниками он создал фирму ESI-Energy System, которая консультирует объединения, министерства и правительства всего мира.

Зазвонил телефон.

— Может быть, это они? — взволнованно спросил Марвин.

Мириам подняла трубку.

Девичий голос спросил:

— Фрау доктор Гольдштайн?

— Да.

— Прибыл господин Йошка Циннер. Он говорит, что у вас назначена встреча на половину седьмого вечера.

— О Господи! — Мириам шлепнула себя по лбу. — Попросите господина Циннера минуточку подождать, — она прикрыла микрофон рукой и обратилась к собравшимся. — Я уже забываю о договоренностях и встречах. Это ужасно! Я еще довольно молода, чтобы быть такой клушей.

— Йошка Циннер? — переспросил Гиллес.

— Да. Продюсер. Вы его знаете?

— Еще бы! — яростно ответил Гиллес. — Что ему от вас нужно?

— Не знаю, — Мириам беспомощно пожала плечами. — Он позвонил два дня назад. Сказал, что непременно должен поговорить со мной о чем-то чрезвычайно важном. Будто бы речь идет об очень большом проекте, в котором примет участие телевидение Франкфурта. Я поинтересовалась у одного знакомого с ТВ, и он подтвердил, что они готовят проект, который мог бы представлять для нас большой интерес. Я хотела рассказать вам об этом, но из-за всей этой истории начисто забыла. А что за человек этот Циннер? — спросила она Гиллеса.

— Сумасшедший, — ответил Гиллес. — Но какой! Вам придется кое-что пережить.

— Если это будет что-то ужасное, я просто выгоню его, — сказала Мириам и убрала ладонь с микрофона. — Фройляйн, попросите господина Циннера подняться.

— Мне очень жаль, фрау доктор, но он сказал, что не может ждать…

— Что?

— Очень прошу извинить меня, — голос девушки с коммутатора звучал растерянно. — Господин спросил номер ваших апартаментов. Моя коллега, к сожалению, назвала его. Мне очень неприятно. Господин Циннер был очень взволнован рванулся к лифту. Через несколько секунд он будет у вас. Простите, пожалуйста, но мы не смогли справиться с этим господином.

— Ну, хорошо, — сказала Мириам и повесила трубку.

— Он просто кидался на всех, — сказала она друзьям, качая головой. — Вы говорите, сумасшедший, господин Гиллес?

— Да, — задумчиво произнес Гиллес, — и если это учесть…

— Что тогда? — спросила Валери Рот.

— …ничего удивительного, если он сейчас возникнет перед нами.

— Думаете, здесь что-то не так?

— Может быть, все в порядке, — ответил Гиллес с явным беспокойством. — И все же… Йошка Циннер… Постарайтесь кое-что понять!

Зазвенел звонок.

— Филипп! — Мириам Гольдштайн встала и открыла дверь. Маленький и толстенький мужчина стрелой промчался мимо нее, влетел в комнату и сжал в объятиях поднявшегося Гиллеса, — правда, поскольку Гиллес был значительно выше, объятия пришлись на уровень бедер.

— Ниже, пожалуйста! — воскликнул толстяк. — Наклонитесь ниже!

Гиллес послушно наклонился, и мужчина расцеловал его в обе щеки. Все произошло практически молниеносно.

— Ну же, — требовательно сказал коротышка.

— Что «ну же»?

— Разве старый Йошка не заслуживает поцелуя?

Добившись своего, он посмотрел по сторонам, сияя от гордости.

— Мой лучший старый друг, дамы и господа! — провозгласил он. — Написал семь или восемь сценариев для моих фильмов, правда, уже очень давно. Единственный приличный человек в нашем грязном деле. Единственный, кто что-то мог. Он скажет, что я преувеличиваю. Он скажет, что мы только и делали, что ругались и скандалили. Как на духу скажу вам, потому что никогда не платил за сценарий третью ставку, — не слушайте его, дамы и господа, не слушайте его! Он это скажет из скромности. Он никогда не хвастается и не зазнается. Я не плачу третью ставку никогда — это вам скажет любой автор. Это верно. На меня всегда жалуются — ну и пусть. Это мое единственное удовольствие, моя игра в рулетку: иногда выигрывает автор, иногда я. Меня всегда вдохновляли эти крючкотворы. Я сам не знаю ничего, что они сочиняют.