Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

Сделал три шага.

— Господин Гиллес! — закричал Марвин. — Вы прочитали «Открытое письмо» и говорите «Ну и что?»

— Ну и что?

— Господин Гиллес, пожалуйста… Вы писали о нищих духом. Вы подняли гигантскую бурю в Дюссельдорфе из-за больных раком детей, из-за этой старой клиники, и эта буря была так сильна, что даже начали строить новое здание. Вы писали и о торговле наркотиками, и о гонке вооружений… Боже правый, вы просто не можете говорить, что «Открытое письмо» оставило вас равнодушным, господин Гиллес!

— Мне надо идти.

— Но… Пожалуйста, господин Гиллес! — Маркус положил ему руку на плечо. — Послушайте меня еще несколько минут. Всего несколько минут! Если… если я расскажу вам свою историю, вам уже не будет все равно.

— Я не хочу слушать вашу историю.

— Вы нужны нам, господин Гиллес. Нам нужен человек, который пишет так, что люди просыпаются и переходят к активным действиям. Люди должны проснуться. У вас это получится. Это же ваша ответственность.

— Какая ответственность?

— Перед людьми.

— Плевать на людей.

— Нет, нет, нет! Вы не думаете так!

— Именно так.

— Я не верю.

— Верьте, во что хотите.

Чайки, чайки. Они кричали прямо над домом.

— Но вы же не можете безучастно наблюдать, как разрушается мир и все мы подыхаем!

— Нет? — переспросил Гиллес.

— Нет. Вы можете писать. Вы должны писать. Вы будете писать! — бушевал Марвин. Как жалок человек, поменявший веру, подумал он. Изменить всему, во что верил… Но оставались безжалостные, нетерпимые, фанатичные…

— Я уже десять лет не пишу. И больше никогда не буду писать, — спокойно сказал Гиллес.

Сюзанна, подумал Марвин, Сюзанна. Если бы ты сейчас была здесь, этот мужчина прислушался бы к тебе.

— Несколько минут, господин Гиллес. Всего несколько минут!

— Нет.

— Пожалуйста! — Марвин подбирал слова. — Я… Я был в Америке. Видел ужасы… Я расскажу вам…

— Нет.

— И все-таки… Если вы и после этого скажете: «мне все равно», — я отнесусь с пониманием. И даже сам отвезу вас в аэропорт. Честное слово.

Филипп Гиллес не смог бы объяснить, почему он сел и сказал:

— Хорошо, будь по-вашему.

За двадцать семь минут Маркус Марвин, страшно торопясь, рассказал об атомной резервации Ханворда и о том, как умер Герхард Ганц. И когда Гиллес, ничего не ответив, пошел к телефону, он преградил ему дорогу:

— У вас совсем нет совести?

— Да бросьте вы со своей совестью, — огрызнулся Гиллес. — Я старый человек. Что я еще могу сделать для этого мира?

Кто-то поднимался по лестнице, раздался громкий голос:

— Привет! Фрау доктор Рот! — в дверях показался таксист Эдмунд Кеезе. — Дверь был открыта. Прошу меня…

Тут он увидел Гиллеса.

— Ну и дела! Вы тот самый господин, который…

Гиллес оттолкнул Марвина, бросился к Кеезе и потащил его к лестнице:

— Положите сюда линзы! Быстрее, быстрее. Пошли!

— Но…

— Вперед!

За спиной Марвин кричал:

— Вы еще пожалеете об этом, очень пожалеете! Никто не должен так себя вести! Знаете, что я однажды сделал? За это я сейчас наказан. Я потерял все. Вас ждет то же самое.

— Со мной уже не произойдет, — ответил Гиллес. — Я уже все потерял.

— Что… — начал было таксист Кеезе.

— Ничего не слушать! — ответил Гиллес. Он тащил Кеезе через сад на улицу, к такси.

Чайки, чайки. Огромная стая шумела над домом.

— Прочь отсюда! Прочь, прочь, прочь! — Гиллес толкнул Кеезе к рулю, сел на сиденье рядом с водителем. — Сначала в Бенен-Дикен-Хоф.

— Послушайте, так дело не пойдет, — запротестовал Кеезе.

— Нет, нет, все нормально. Поезжайте.

— Я знаю фрау Рот. Господина не знаю. Что у вас с ним было? Что случилось? Я вызову полицию.

— Нет!

— Да. По рации. Что-то произошло.

— Ничего не произошло.

— Я вам не верю.

Гиллес сунул ему две купюры по сто марок. Тогда Кеезе поверил ему, и машина тронулась. В Бенен-Дикен-Хофе он даже принес из его апартаментов в такси маленький чемодан. Гиллес оплатил счет, заплатил за венок Фриде Леннинг, которой так шла бы улыбка, если бы она улыбалась, и дал ей чаевые.

— Счастливого пути, господин Гиллес. Мы надеялись, что вы прогостите у нас подольше.

— К сожалению, должен уехать. Большой привет господину Ехансену.

Затем он сел в машину, и они направились в Вестерланд.

— Ничего не понимаю, — сказал Кеезе.

— Недоразумение между друзьями, — ответил Гиллес. — Почему именно вас отправили за линзами? Ведь на острове так много такси.

— Да, — сказал Кеезе, — но в Кайтуме всего два, — и, вспомнив о двухстах марках, добавил, — я дам вам мою визитную карточку на случай, если вы приедете снова. Или что-нибудь вам понадобится. Меня можно найти днем и ночью. Вот мой номер телефона.