Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

— Это пилотный проект, — пояснил мсье Ольтрамар. — Солнца здесь много, и это поле элементов поставляет сто сорок пять тысяч киловатт-час солнечной энергии. Столько расходуют в год тридцать семей.

— Черт подери! — воскликнул Филипп.

— Видишь, процесс идет! — говорю я.

А месье Ольтрамар рассказывал, что такие же шумозащитные сооружения уже есть на рентайльском автобане, ведущим в Кир, а еще одна солнечная установка запланирована вдоль железной дороги Беллинцона-Локарно.

— Если вдоль всех автобанов и железных дорог смонтировать поля с солнечными элементами, — говорил месье Ольтрамар, — то ежегодно можно получать пятьсот пятьдесят тысяч мегаватт электроэнергии. Большая станция солнечной энергии вскоре откроется в Монт-Солейле, в Юре. А на известном курорте Ароза многочисленные домики для отдыхающих снабжаются электроэнергией и водой с помощью солнца, и даже доильные аппараты в коровниках работают на солнечной энергии.

Мсье Ольтрамар привез с собой мерзкую собаку Гордона Тревора. Теперь ему приходилось заботиться о плешивой Хэппи с большими печальными глазами. Но в больницу собаку не пустили несмотря на просьбу Гордона.

Было еще по-летнему тепло, на осенних лугах цвело множество цветов. Филипп Гиллес сидел в старой машине рядом с месье Ольтрамаром, Изабель — за ним. Она положила ему руку на плечо и очень остро чувствовала свою близость к нему. Собака сидела в ногах Филиппа.

Мсье Ольтрамар сказал, что за то время, что он живет в Шато де Оекс, там ни разу не было краж со взломом. Все жители в ужасе. Правда, всегда были наркоманы, но они воровали в любое время суток, когда нужны были деньги на очередную дозу, и им было наплевать на риск.

Месье Ольтрамар был очень озабочен тем, что такое произошло в его маленьком раю — да еще у Филиппа, которого он так любил, и что Гордона, которого он тоже очень любил, ранили. Гордону еще чрезвычайно повезло, говорил месье Ольтрамар, проезжая по небольшим деревням, по полям с убранным урожаем, все дальше и дальше по направлению к горам, над которыми сияло ослепительно голубое небо. Филипп положил свою руку на руку Изабель, и она подумала о том, какое им выпало счастье: встретить друг друга на жизненном пути.

— Гордона ранили в левый бок, — сказал мсье Ольтрамар, — но ни селезенка, ни почка не задеты. Пуля застряла в теле, и Гордона отвезли в госпиталь во Фрейбурге.

— Много украдено?

Месье Ольтрамар помрачнел еще больше.

— Этим молодчикам повезло, — сказал он. — Замок входной двери в Ле Фергерон крайне прост, и открыть его можно куском согнутой проволоки. К тому же у этих парней было достаточно времени, и еще…

— Ну, — сказал Филипп, — что еще?

— …еще они не обнаружили того, что можно было бы очень быстренько продать, наличных денег тоже не нашли и от ярости разорвали и скинули книги с полок, устроили погром, утащили костюмы… и «Мыслящего», эту бронзовую скульптуру Берлаха.

Последние слова месье Ольтрамар произнес с большим трудом: он знал, что означает для Филиппа «Мыслящий», и когда он сказал это, в салоне машины надолго повисла тишина. Изабель увидела, насколько растерян и озабочен Филипп.

— Но как им удалось утащить статую? — спросил он. — Ведь она такая тяжелая!

Месье Ольтрамар ответил:

— Они угнали автомобиль с поляны рядом с моей гостиницей. Когда они тащили к нему «Мыслящего», то сильно нашумели. Их услышал Хэппи, залаял и разбудил Гордона. Англичанин выскочил из своего дома Лес Клематитес с громким криком, в одной пижаме, и тут один из молодчиков выстрелил.

Мерзкая собака, сидящая на переднем сиденье, заскулила, когда месье Ольтрамар рассказывал это — она словно понимала каждое слово.

— Все же странно, — сказал Филипп. — Что наркоманы будут делать со статуей Берлаха?

— О, сейчас много скупщиков краденого, месье Филипп, вы даже не представляете. Чем больше наркоманов, тем больше скупщиков. Они быстро принимают краденое. Правда, обычно дают ворам как следует в ухо, если те приносят им такую статую, или украшения, или картины, или то, что трудно перепродать, — но наркоманам все равно, они думают лишь об очередной дозе, не так ли? Мне очень жаль, мсье Филипп.

— Мне тоже, — сказал Филипп.

Когда они вместе с двумя жандармами вошли в маленький дом, то увидели, что преступники устроили в нем настоящий погром. Ковер ручной работы во многих местах был разрезан, кругом валялись изорванные книги, старинная мебель исцарапана, все ящики выдернуты или разбиты. На покрывале на кровати Филиппа было большое грязное пятно, и жандарм, явно стыдясь, сказал, что воры на кровать…