Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

— Смелее же! — сказал Дорнхельм.

Марвин встал, подошел к зеркалу и заговорил с ним.

— Итак немного истории, — сказал он. — Уже при Киссинджере правительство Германии сделало все возможное, чтобы ослабить договор о запрещении атомного оружия. Когда в конце 1969 года он наконец-то был подписан, немецкие политики его более чем ослабили. Франц Йозеф Штраус представил договор в самом черном свете, как беду, поскольку он ставил в невыгодное положение правительство Германии. Быть может, вы знаете, что сказал ему его друг Генри Киссинджер? Нет? «You are nuclear obsessed». Вы помешаны на атомной проблеме, — сказал Киссинджер. Сам Штраус рассказывал. Как же выглядел подписанный договор? — неожиданно прямо в зеркало прокричал Марвин.

— Успокойтесь! — сказал Ритт. — Вы должны успокоиться!

— Успокоиться? Я должен волноваться до тех пор, пока мне кто-нибудь не возразит.

Три человека перед зеркалом и один за зеркалом смотрели на него, не говоря ни слова.

Марвин пошел в атаку на Дорнхельма:

— Что? Почему вы так на меня уставились?

— Я размышляю.

— О чем?

— Опасаться ли мне, — медленно сказал Дорнхельм, — что вы сейчас снова начнете буйствовать, господин Марвин. Вы действительно и достоверно найдете доказательство того, что существует атомная немецкая бомба?

— Вы…

— Минуту! Я еще не закончил. Вы говорите, что уже давно убеждены в возможности создания бомбы, однако вы не имеете окончательных доказательств.

— Пока не имею, господин Дорнхельм. Пока нет!

— Пока нет. Это правда или вы добиваетесь этим повторенным заявлением, чтобы мы поверили, что у вас нет никаких — пока никаких — доказательств чего-нибудь другого?

— Чего именно?

— А того, что у вас нет никаких доказательств лишь потому, что немецкой бомбы быть не может. Другими словами: может быть, у вас есть даже задание Бонна, — в случае, если бомба действительно есть, — помочь скрыть этот факт?

— Это настолько подло и бесчестно — сказал Марвин, — и вместе с тем настолько глупо, что я не буду отвечать.

— И вы абсолютно правы, — сказал Дорнхельм.

— Что?

— Вы совершенно правы в том, что можете не отвечать на мой вопрос.

— А зачем же вы тогда задаете его?

Марвин был сбит с толку.

— Чтобы доказать вам, сколь забавная мелочь понадобилась для того, чтобы представить вас тряпкой, господин Марвин. Для того чтобы показать вам, насколько слаба ваша позиция, какими сомнительными могут оказаться ваши доводы в мгновение ока. Я не приписываю вам того, что сказал только что, нет. Но я мог бы очень свободно приписать вам это. Болотная почва — вы движетесь по колышущейся болотной почве. Это я хотел наглядно показать вам.

— Благодарю за труд, — сказал Марвин. — Серьезно. Хотя мое положение и так ясно. Но вы потрудились, чтобы доказать мне свое собственное впечатление. Это было очень любезно, господин старший комиссар. Если позволите, я продолжу освещение исторических фактов.

Три человека перед зеркалом думали об одном и том же: ломает ли Марвин комедию? Может ли человек так ломать комедию?

Тот, кто был за зеркалом, подумал: да, он может. Нет ничего на свете, чего бы не мог человек, я это знаю. Лошади, смутно подумалось ему. Люди делают ставки на лошадей. Лошади никогда не делают ставки на людей. Для этого они слишком умны.

— Подписанный договор, — сказал Марвин, и Дорнхельм улыбался ему, — охватывал лишь то, что запрещено, а не то, что разрешено. Выражаясь иначе: разрешено все, что категорически не запрещено договором о запрещении ядерного оружия. Неядерным державам запрещено производить ядерное оружие и ядерные боеголовки, добиваться права распоряжаться ядерным оружием и искать поддержку при его производстве. Запрет НЕ касается владения или перевозки систем-носителей. НЕ запрещено, и таким образом, разрешено, — подготавливать создание ядерного оружия. В договоре также не запрещены научные исследования ядерного оружия — и тем самым разрешены.

Ловкая собака, подумал за зеркалом Колдуэлл. Все ставит с ног на голову. Виноват не убийца, а убитый. Или это не так? Боже правый, опять это мое «или». Мое проклятое «или». Оно еще лишит меня жизни, это «или».

— На протяжении многих лет немецкие политики боролись против того, что в ФРГ нет контроля инспектора атомной агентуры в Вене. Наконец они добились контроля, осуществляемого инспекторами Евроатома. Они знали, как выглядит этот контроль. Девять лет понадобилось господам для того, чтобы установить хищение двухсот тонн уранового концентрата — двухсот тонн! Девять лет! Материал уже давно был переработан в Израиле. До 1975 года немецкие производители отмечали двадцать иностранных заказов. Мирная эпоха мирного использования атомной энергии! Мирного? — вновь прокричал Марвин в зеркало. — Мирного? Через четыре недели после ратификации Договора о запрещении Бонн взорвал свою первую атомную бомбу! На атомных станциях появляется плутоний. Мирное использование может «работать в обратном направлении». Предусмотрительный для Вакерсдорфа Ринх-метод вторичной обработки может использоваться и для производства бомб!