Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

Франц не начал работать режиссером, хотя получил много предложений. Франц был необыкновенно образован, умен, обаятелен, владел шестью языками — но, как оказалось, абсолютно неприспособлен к жизни. Он просто не мог работать. За что бы он ни брался, ничто не удавалось. Все его попытки были обречены на провал.

Когда Валери едва исполнился один год, Франц Рот оставил жену и ребенка и поехал в Рим. Там работал один известный режиссер, с которым он учился в школе. В Риме Франц познакомился с молодой актрисой. Когда ее пригласили в Голливуд, он последовал за ней. Больше Маргот его не видела, пару раз слышала о нем и о той актрисе, но потом никто не мог ей сказать, почему и куда вдруг пропали оба.

Всю свою любовь Маргот отдала маленькой Валери. И всегда, когда кто-то плохо говорил о Франце, Маргот страстно защищала его. Он был добрым, но, к сожалению, слабым и неприспособленным к жизни человеком. Что он мог бы сделать?

Маргот опять работала физиком. Она старалась, чтобы юность Валери была счастливой. Она дала ей самое лучшее воспитание, отдавала на обучение в самые лучшие школы.

И Валери не обманула ее ожиданий, вознаградив усилия матери. Она всегда была лучшей ученицей, а позже — студенткой своего курса в университете, в котором, как и ее мать, изучала физику.

В двадцать два года она переехала в свою собственную маленькую квартиру, но регулярно навещала мать. Валери влюбилась в студента-математика и была счастлива. Она забеременела от него, после чего студент сразу же исчез. Само собой, ребенка она не родила.

Долгое время она была очень несчастна. Потом опять влюбилась. В адвоката. Он был женат и клялся, что разведется. Этого он так никогда и не сделал. У него было двое детей, которым он был нужен, Валери поняла это. Лишь через два года она познакомилась с новым мужчиной. Врачом. На этот раз идиллия продолжалась три года. Через три года Валери выяснила, что врач работает на секретную службу Чехии, и ее, пока они любили друг друга, использовали в опасных для жизни миссиях, о которых она не имела никакого понятия. На ее счастье, ничего не произошло. Когда она вызвала его на разговор, он стал угрожать ей доносом немецким властям, если она выйдет из игры. Она отказалась помогать ему. Он донес. Реакция немецких властей была разумной. Они взяли Валери под свою защиту. Врач исчез, когда за ним пришли.

Итак, в жизни Валери было трое мужчин, которых она любила от всего сердца. Все трое обманули ее, злоупотребили ее доверием и покинули ее. Четвертый, которого она после продолжительного одиночества и смерти ее матери в Берлине, полюбила особенно страстно, был оптиком. Он говорил Валери, что из-за толстых линз очков — она была крайне близорука — она выглядит очень непривлекательно. Комплексуя и боясь, влюбленная в этого мужчину, она начала носить контактные линзы. В то время они назывались стеклами, вставляемыми в глаза, и находились в стадии разработки. Вставлять и вынимать их было мучительно больно. Глаза Валери воспалялись от постоянного раздражения и мелких частичек грязи и, в конце концов, она заработала конъюнктивит. Конъюнктивит был столь опасен, что ей пришлось лечь в клинику на операцию. Когда через два месяца она вернулась из клиники, оптик переселился из Берлина во Франкфурт, чтобы жениться на молодой женщине, с которой он — живя с Валери — тоже имел отношения несколько лет.

Это произошло в то время, когда Валери начала работать у своего дяди профессора Герхарда Ганца в Физическом обществе Любека. Теперь она знала, что любовь — это самое жестокое и страшное несчастье, которое может произойти с человеком, и она решила, что никогда больше не будет любить, никогда. Она носила контактные линзы и была в них так же несчастлива, как и с мужчинами, — но все же продолжала носить их.

Голубоглазый Вольф сказал:

— Вы правы, фрау Рот, до сих пор, чтобы извлекать из солнечной энергии электрическую энергию, постоянно требовался новый водород. Мы с отцом разработали модель, в которой водород требуется всего один раз — и его можно использовать снова и снова.

Он стоял у школьной доски. Снаружи на большой лужайке вновь громко рассмеялись русские и японцы над тем, что сказал его отец.

— Всего лишь раз? — переспросила Валери Рот. — Так не бывает.

Лодер засмеялся.

— Нет, нет, бывает, фрау Рот! — И повернулся к Экланду. — Вы, конечно, снимете установку — она стоит на улице. Но сейчас там такая суматоха. Пока я отображу суть проблемы на доске, хорошо?