Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

— Взгляните на бухту Марайо! — сказал Флавио, перестав смеяться.

— Мы там были, — быстро сказала Кати. — Мы с Берндом летали на вертолете. Фантастические кадры! Можем сюда вставить.

— Бухта расположена в низовьях Амазонки, близ Белема, — продолжал Флавио. — Грузовые суда буксируют плоты из бревен на многие километры…

— Это мы тоже записали, — вставила Кати. — С вертолета.

— Кого интересует, окажутся ли бревна на бразильских, японских или европейских фабриках? — сияя улыбкой, говорил Флавио. — Лесное начальство, которое контролирует здесь местность, равную по величине Западной Европе, вряд ли насчитывает триста чиновников. Знаете, сеньор Боллинг, отдельные землевладельцы идеалистически смотрят на дальнейшее существование лесов и собираются даже возродить их. В основном, потому, что не хотят рубить голову курице, несущей золотые яйца. Поэтому они разрешают на определенной территории валить строго определенное количество деревьев. Но по тропам девственного леса, там, где он еще сохранился, пробираются сотни тысяч бандитов, люмпенов, всякого отребья. И они заставляют землевладельцев выделять им куски земли, чтобы полностью вырубить на них деревья. И те разрешают, с условием, что поваленный лес сжигать не будут, иначе лишатся земли. Вот я и говорю, что эти идеалисты — настоящие идиоты.

И молодой человек снова рассмеялся.

— Это было, — сказала Кати и поменяла кассеты. — А то, что будет сейчас, — это высокогорная долина Караяса.

Она запустила пленку.

Первые кадры были сняты в вагоне поезда, катившегося по девственному лесу. Камера показывала худощавого темнокожего мужчину, потом переключилась на вид за окном. Мужчина говорил, голос Изабель переводил:

— Меня зовут Луис Карлос. Я руководитель природоохранного отделения бразильского государственного концерна «Компания Вале до Рио Доче». Мы занимаемся добычей железной руды и железнодорожными перевозками. Шум поездов, даже если он напоминает грохот пушек, все-таки не уничтожает лес. Но если вдоль этого пути, по которому мы сейчас едем от Сьерра-до-Карайоса, работают тридцать металлургических заводов, то региону наносится смертельный удар…

Внезапно кадры сменились. Исчезли джунгли. Появился гигантский промышленный комплекс, снятый из окна движущегося поезда. Раздался голос Боллинга:

— Это Сьерра-до-Карайос, и то, что появилось здесь в последние двадцать лет, называют «бразильским Руром». Здесь действует «Ферро Карайос», самая большая в мире объединенная программа развития…

Промышленная область была представлена многими кадрами. Подъемные стволы, фабрики, железнодорожные пути, открытые товарные вагоны, лабиринты рельсов, грузовые станции, краны, толпы рабочих.

Наконец снова раздался голос Луиса Карлоса, а за ним — голос Изабель:

— В 1967 году американо-бразильская геологоразведочная экспедиция обнаружила на этой высокогорной равнине в джунглях Амазонки «горы железа». Наряду с колоссальными залежами магния, хрома, бокситов, никеля, меди, цинка, золота, молибдена и вольфрама в недрах обнаружен запас железной руды, которого хватит на пятьсот лет. Восемнадцать миллиардов тонн руды, залегающей на небольшой глубине! В 1985 году было налажено производство железа. Ежегодная добыча поднялась с тридцати пяти до пятидесяти миллионов тонн.

На фоне промышленного пейзажа появился Боллинг.

— Промышленные страны Запада поделили свое участие в «Ферро Карайос», — сказал он. — Что касается европейского договора по углю и стали, то Европейское сообщество внесло свою долю в размере шестисот миллионов долларов. В качестве вознаграждения за это ЕС в течение пятнадцати лет будет получать одну треть годового производства по ценам 1982 года. Всемирный банк взял на себя часть финансирования в триста миллионов долларов. Из Японии и США пришли кредиты на проект стоимостью 4,9 миллиарда. Кредитное управление по вопросам реконструкции и развития во Франкфурте тоже является кредитором: ФРГ уже несколько лет покупает бразильскую железную руду. С 1985 года Бразилия поставляет руду для доменных печей Тиссена, Маннесмана, Клекнора, Корфа и Диллингена — около сорока процентов всей обрабатываемой в Германии руды. Самый большой объем поставок у Японии — около пятидесяти шести процентов.

На экране монитора один за другим мелькали кадры завораживающего своими размерами «бразильского Рура». Никогда еще Бернду Экланду не приходилось в столь сжатые сроки снимать такое количество пленки.