Леонид Хомутов - В сложном полете

Как нашкодивший и пойманный ученик, Женька растерялся, запереминался с ноги на ногу, глуповато заулыбался.

— А сколько раз убеждал тебя бросить курить, — продолжал Шамков. — Помогал по физо, по стрельбе, в полетах. На экзаменах к Бурнасу вместо тебя пошел. Денег взаймы дает! А ты ничего не помнишь! Эх! Ты-ы!..

Середин, порозовев, деланно расхохотался.

— Ё-ё-моё! Так это ж при царе Горохе! Когда людей было крохи!.. Верно я говорю, Сувора? Верно?.. Или взаймы!.. Просят — реви да не давай! Дашь — реветь будешь, да просить!..

Все засмеялись.

Ну, а что я?.. Стоял в оцепенении, онемев, ворочал головой, смотрел, да слушал… Признаюсь, не могу я бить людей. Беспощадно говорить правду в лицо о их недостатках, да еще при всех. Мне почему-то их жалко, хотя они меня не жалеют. Не могу делать больно им, хотя они постоянно делают мне это. Даже стремятся к этому. Наслаждаются моей болью. Собирают по крупинкам все мои соринки-недостатки, чтобы выплеснуть их мне в лицо. А у себя бревна в глазах не видят… А когда и соринок не находят, — прибегают к клевете, выдумывая трусость, как Ленька Козолупов. Поэтому, вероятно, мне трудно и живется…

Ночью долго не мог уснуть, хотя и гудело тело и ныли ноги. Все-таки 25 километров пробежать — мука. Да и выдержать четыре расспроса-допроса-разноса с пристрастием тоже дело непростое — требуются силы и нервы немалые.

В памяти вставали картины прожитого дня и чаще всего последняя.

Поделом досталось. И черт дернул извиняться, привлекать внимание. Но кто знал? Хотел же лучше… Спасибо Юрке, Валерке: защитили, а то бы хана, заклевали. И Митька удивил… Вот и пойми, кто друг, кто враг?.. А если честно — во многим наши правы. Суетлив, от усердия готов в лепешку разбиться… У них надо учиться.

Да, что можно другим — нельзя мне. Все идет во вред. Даже секретарство!.. Или уж не желать ничего?.. Ни к чему не стремиться?.. Тогда не будет переживаний и разочарований…

Елиферий — бог! Всего на секунду подошел — все и всех на место поставил. Вот бы такого друга иметь — счастье!.. Но он, к сожалению, не хочет. Ясно, ему нужны друзья такие же сильные, как он. Или сильнее. А не такие тюхи, как я…

Ну кто из сильных будет маяться, «раздваиваться», ворошить свое унизительное поведение и поступки? Ругать себя за них, презирать и ненавидеть?! Мысленно злорадствовать над собой: «Так тебе и надо! Лучшего не заслужил, человечишка!..» А что, стоит презирать — раз постоять за себя, защитить не могу!..

Иногда так увлекаюсь самобичеванием, что готов людей позвать, чтобы помогли ругать меня. Но потом вдруг торможу, «но если я не за себя, то кто за меня?..» Ведь люди, товарищи еще ни разу не выступили за меня, исключая Валерки и Юрки, ничем не помогли, а всегда ругали, указывая только плохое. Ведь только позови — с радостью прибегут и в землю вгонят…

А Вострик — дезертир, если не хуже. Сам в историю втравил и бросил. Но понять можно: ревнив, как Отелло, поэтому и молчал.

Сувора тоже хорош. Обвинил в своих же недостатках и Шамкова приплел. Сам-то уж действительно думает только о себе и своих удовольствиях, поэтому учиться-то лучше не хочет и от поручений отказывается…

Выходит, выделяться, превосходить окружающих можно, если только имеешь поддержку сильных, защиту от окружающих, от их зависти, интриг, клеветы. Иначе заплюют…

А уполномоченным я просто попугал. Как-то же надо было защищаться и прекратить дурные разговоры…

Да-а, жизнь не мать, а мачеха. И почему таким нелюбимым сыном ее родился?..

Вот и пришли долгожданные госэкзамены — финиш, учебы, — о которых так много говорили в течение двух лет, и к которым так рьяно стремились.

Оно и понятно, госэкзамены — вершина, рубеж, отделяющий всю прошлую серую подготовительную жизнь, от взрослой самостоятельной, захватывающе-увлекательной, в которой свершаются великие дела, достигаются намеченные в детстве и юности цели. Госэкзамены — двери, открывающие путь в настоящую жизнь, где каждый становится тем, кем он должен быть, где нельзя уже откладывать все свои дела на потом, на будущее, потому что потом уже будет старость и-и… КПМ!..

Сначала отгудели государственный выпускной — самостоятельный полет по маршруту с применением всех средств самолетовождения, с выходом на цель — полигон — в заданное время и бомбометанием на нем. (Время и точность выхода определялись по разрыву первой бомбы).

Мне полет показался самым легким из всех. Может, потому, что были чудо-метеоусловия?.. (Светило солнце, видимость была «мильен на мильен»). А может, все-таки из-за того, что тяжело в учении…