Леонид Хомутов - В сложном полете

Хаммихин часто уводил Ушакова на перекур за хвосты самолетов. И там долго, витиевато и запутанно говорил о жизни, ее смысле, о войне. «Запомни, на фронте в особенности, как и всюду в жизни, побеждает умный, хитрый, изворотливый. Не будешь таким — пропал!.. Вот, к примеру, из бывшего нашего полка осталось в живых несколько человек!.. В том числе и я!.. Думаешь, легко это? Уметь надо! Смерть-то так и махала косой над головой…»

Владимир слушал, кивал и неопределенно поддакивал.

Обычно в минуты хорошего настроения Хаммихин рассказывал анекдоты или разные смешные истории. Владимиру запомнились две.

— …Иду, значит, я по полю с собакой. Вдруг из лежки из снега выскакивает огромный заяц и делает от меня гигантский прыжок! И вдруг с того места раздваивается! И уже два зайца бегут в разные стороны!..

За одним собака кинулась, а в другого я прицелился — бах! И вижу, он как подпрыгнет! Метров на шесть вверх, так что я даже голову задрал — шмякнулся о землю и не шевелится!.. Я подбежал — хвать его и ищу, куда попал? Гляжу, гляжу — никак не найду ни раны, ни крови…

В этот момент слышу: приближается лай. Тогда сунул я зайца в рюкзак и приготовился встречать другого. Они ведь, зайцы-то, по кругу бегают… Вдруг вижу, из леса выскакивает второй заяц и бежит прямо на меня!.. А собака, далеко отстав, бежит за ним по следу… Ну, я, чтобы его не спугнуть и наверняка укокошить, как стоял в ложбинке около сугроба, взял да и пригнулся. Потом приподнимаюсь, вскидываю ружье и с удивлением замечаю — зайца-то нет! Пропал куда-то!.. А ведь бежал прямо на меня!.. Ну, я искать, оглядываюсь кругом — нигде не вижу!.. В снег, что ли, зарылся?.. Тогда пошел я туда, где он бежал, нахожу его следы и вижу — оборвались они недалеко от меня. Иду, ищу зайца и никак не найду, и догадаться не могу, куда пропал?.. В этот момент прибегает собака и тоже теряет зайца. Скулит, воет, нюхает оборвавшийся след и давай бегать вокруг недалеко расположенного стога соломы. И так несколько раз… Я слежу за ней, а потом поднимаю голову, гляжу на стог и обмираю. На верхушке его сидит заяц, крутит головой, наблюдает, как бегает внизу собака…

Ну! Уж тут я его не упустил. Метров с пяти-десяти как жахну!.. Того словно ветром сдуло!..

Вы спросите, откуда же взялись два зайца, когда я спугнул одного? Оказывается, первый прыгнул на лежку второго и испугал того. А дома, когда я снял шкурку с первого зайца, я узнал, куда ему попал. Одна!.. Всего одна дробина влетела ему в ухо, пробила череп и проникла в мозг.

— Так-то вот! — покачивал Костя головой, чмокая губами. — А вы всякие гадости рассказываете…

— А этот случай, — говорил он в другой раз, — произошел в нашем полку на Южном фронте летом 41-го… Днем, когда полк готовился к вылету — осматривали матчасть и подвешивали бомбы, неожиданно на посадочную приземлился штурмовик Ил-2… На посадке летчик скозлил и то ли от удара, то ли другого чего внезапно дал длиннющую громоподобную очередь из пушки… Ну, ясно — на аэродроме поднялась паника. Кто-то истошно крикнул: — Немцы-ы! — И все, побросав самолеты, ринулись в кусты. И первым — инженер эскадрильи, осматривавший крайний самолет, с расширенными от страха глазами… А на краю аэродрома росла густая трава в рост человека. И в ней стоял столб. Продираясь сквозь траву, инженер не заметил его и врезался в столб лбом! — А-а! Убивают! — завопил он и упал под ним. Паника усилилась. Бросившиеся в кусты шарахнулись обратно на аэродром. А там их встретил с матюганьем командир полка, стрелял из «ТТ» в воздух…

Наконец, когда разобрались, что к чему, и все утихло, многие летуны один за другим начали вылезать из кустов, пряча от стыда глаза. И последним — злосчастный инженер с огромной шишкой-подушкой, затянувшей синяком глаза. Командир полка, выстроив полк, потрясая пистолетом перед носом красного как рак инженера, громко говорил:

— Инженер! Учтите! Если подобное еще раз повторится!.. За организацию суматохи, как злостного паникера, собственноручно расстреляю перед строем!.. Вы обязаны в случае нападения первым помочь мне организовать оборону аэродрома!. А вы! вместо этого, первый, сломя голову несетесь в кусты, разбиваетесь о столб, да еще кричите на весь аэродром дурным голосом: «Убиваю-ют!..»

Окружавшие Хаммихина слушатели долго и громко смеялись…

Как-то Владимир посочувствовал ветерану: «Столько сделали боевых вылетов, а наградили вас всего одной медалью…»

Хаммихин, искоса поглядев на него, раздельно произнес: