Леонид Хомутов - В сложном полете

Валентина бледнела, не смея перечить. Владимир с Леней как могли утешали мать. Валентина поддакивала издали, боясь приблизиться. Но мать не успокаивалась.

Прильнув к груди сына, вещала низким голосом по-детски всклыктывая:

— Чуёт мое сердце — не вернешься боле!..

Он гладил ее голову, целовал волосы и говорил негромко:

— Ну, успокойся, успокойся, родная. В тот раз это же говорила, а ведь вернулся я и перед тобой стою.

А когда время пришло идти на станцию — повисла на сыновней шее.

— Не пушу-у!.. Что хотите со мной делайте!?. Не пушу-у! — и выла по-звериному, давясь слезами. — Ты свое отвоевал! Вон каки награды имеешь?!.. Пусть другие стоко повоюют, да их заслужат!.. Я самому Сталину писать будуу!.. Нет такова закону, чтоб мальчишек на фронт посылать?! Пусть воюют те, кто шкуры спасат! Кто прячется за мальчишечьи спины, посылая на смерть!.. — и упала на пол.

Соседка, жившая за стенкой в другой половине дома, да пришедшая Галина Короткова, отваживались с ней…

На станцию Владимира провожал весь класс. По затемненному городу и полю шли шумной разбойной ватагой. Девчонки всю дорогу пели песни: «Дан приказ: ему на запад», «Прощай и друга не забудь!», «Катюшу», «Прощай, любимый город», «Каховку» и другие…

Когда поднялись в гору, у хлебозавода, размещавшегося в бывшем женском монастыре — башне с зубцами, обнесенной зубчатой стеной, Владимир задержался, в последний раз оглядел свой город, сбегающий по пологому берегу к месту слияния Каменки и Исети.

«До свиданья, Синарск! До свиданья, родной! Придется ли с тобой свидеться?!.»

А на другом конце пустыря вдали призывно мерцали гирлянды огней. Перекликались гудками паровозы, словно подманивали к себе.

Владимир простился с ребятами сразу же после покупки билета у кассового зала — длинного низкого здания. Поезд уходил около 3-х ночи, поэтому было глупо его всем ждать.

— Пиши! Не забывай! — напутствовали одноклассники. — Возвращайся с победой! Ждем! Пусть ваши летчики нам тоже пишут!..

— Не забуду! Не забуду! — точно слова клятвы, повторял он, пожимая поочередно всем руки. — Спасибо! Спасибо за все! А комсомольцы-летчики нашего полка обязательно вам напишут!..

Так и получилось, что провожали его сестра да младший брат. Да еще Светка Вольская, непонятно откуда взявшаяся тут. Кажется, домой должна бы уйти?..

— Учись отлично. Кончай обязательно 10 классов! — держа за плечо брата, говорил Владимир. — А потом поступай, куда захочешь — в институт или в летную школу!.. А ты, Валя, — повернулся к сестре, — спокойно кончай свой индустриальный. Я буду еще больше посылать вам по аттестату. Ты, Леня, единственный в доме мужчина, поэтому вся домашняя работа на тебе, и чтоб мама всегда была довольна…

— Понял! А ты крепче бей фашистов! И приезжай домой героем! — восторженно звенел брат.

Темень, разъеденная во многих местах тусклыми конусами фонарей, зыбилась и густилась вдали. Пронзительно и сиротливо взвизгивали и надрывно гудели дальние и близкие паровозы. Взад и вперед катались маневровые кукушки, обдавая облаками пара, фукая и фырча, будто напоминая: «Ехать пора! Пора, брат, пора!..»

— Света, спасибо, что провожаешь. Не ожидал, что такая храбрая. Как только домой доберетесь?..

— Доберемся. Себя береги…

— Постараюсь…

Громыхая, подошел зеленоватый поезд. Коротенькие небольшие вагоны слепо глядели узенькими прямоугольничками окон.

Народ кучами хлынул к вагонам. К черным провалам открывающихся обледенелых дверей…

Владимир запрыгнул на ступеньку и долго, долго махал рукой, пока не скрылись из виду родные…

После гибели Медведева Ивана Семеновича командиром звена назначили старшего лейтенанта Хаммихина Константина Алановича.

Мощный лоб, широкий прямой нос, квадратный подбородок с нависшими румяными щеками, меленькие, стального оттенка глаза под густыми рыжеватыми бровями придавали ему что-то львиное.

Уверенностью, несокрушимой силой веяло от его фигуры. Обычно рослые люди из-за внушительного вида для многих авторитетны. Особенно для девушек и начальства. Это не раз замечал и прочувствовал Ушаков, будучи сам «середнячком». А скупые жесты, выразительная мимика и манера держаться с чувством собственного достоинства лишь укрепляли Костин авторитет.

Но все это было внешним проявлением характера, а вот каков он в бою — Ушаков не знал. Знал только, что Хаммихин старше его на 6—7 лет, на фронте с первого дня войны. В полк прибыл, кажется, из госпиталя. Имеет около сорока боевых вылетов, а из наград — только медаль «За боевые заслуги», что было просто удивительно…