Дерек Миллер - Уроки норвежского

— На улицу. Мы идем на улицу.

— У меня нет ключей от дома. Это лишает меня автономности.

— Мы закажем тебе ключи. Ну так что?

— Когда твой отец был ребенком, он принципиально не желал надевать вещи, которые подходят друг другу. Это был акт протеста против отца-диктатора. Тогда мы купили ему «Левайс» — джинсы, названные именем израильского племени, которые волшебным образом сочетаются с любым верхом. С варенками, с клеткой, полоской, камуфляжем. Все можно носить с джинсами «Левайс». Так я перехитрил твоего отца. В результате мы вырастили парня без чувства стиля.

— Я думаю, завтрак окончен.

— Знаешь, он ведь есть в книге.

— Дед, я в курсе.

— И твоя бабушка там есть.

— Знаю.

— И целая куча рассерженных европейцев.

— Угу.

— И собака.

— Точно.

Книга. Эта книга была единственным притязанием Шелдона на славу. В 1955 году, все еще немного потерянный после войны и не слишком стремящийся определить новое место в жизни, Шелдон вдруг решил, что хочет быть фотографом. И как потом выяснилось, весьма преуспел в этом. Задолго до наступления эпохи иллюстрированных книг для журнальных столиков Шелдон решил снимать портреты и отправился в путешествие. К несчастью, имея талант к работе с фотоаппаратом, он был лишен определенных социальных навыков, а это создавало проблемы: чтобы получился портрет, необходимо согласие модели.

Надо отдать должное Шелдону: даже из этого он смог извлечь пользу, изменив согласие модели на несогласие. Для этого у него были все данные. Так родился проект «Портреты несогласных моделей».

К 1956 году Шелдон объехал двенадцать городов в пяти странах и наснимал ни много ни мало шестьсот тринадцать человек, до последней степени разозлившихся на него. Более двухсот снимков были включены в книгу. Остальные лежали в коробках, которые он бережно хранил и никому не показывал. Никто даже и не подозревал, что они вообще существуют, пока Саул случайно не наткнулся на его тайник. И все же Шелдон продолжал прятать их от всех.

В книге были портреты орущих женщин, грозящих кулаком мужчин, рыдающих детей и даже собак, которые набрасывались на него с оскаленными клыками. Полная безыскусного сарказма книга нашла респектабельного издателя и внушительную аудиторию. Называлась она «Что?!»

В кратком интервью журналу «Харперс» его спросили, что он делал, чтобы так разозлить своих моделей.

— Все, что приходило в голову, — ответил он. — Я дергал их за волосы, обижал детей, дразнил собак, выхватывал из рук стаканчики с мороженым, перебивал стариков, уходил из ресторана, не расплатившись, перехватывал перед носом такси, выпендривался, уносил чужой багаж, делал женщинам двусмысленные комплименты, жаловался на официантов, влезал без очереди, сбивал шляпы и никогда никого не ждал в лифте. Это был лучший год в моей жизни.

Саул был на первой странице. Шелдон отобрал у мальчика конфету и начал снимать его со вспышкой, что окончательно рассердило ребенка. Мейбл, бодрая и фотогеничная, — на второй.

У Реи в гостиной лежал экземпляр этой книги. Она показывала ее Ларсу. Их любимым был постановочный портрет по снимку Робера Дуано «Поцелуй у парижской ратуши», напечатанному в журнале «Лайф». Шелдон прочувствовал символичность этого снимка, сделанного в переломный момент истории. В версии Шелдона влюбленные были засняты во время поцелуя. Они держатся за железные перила моста, и женщина швыряет в фотографа винную бутылку. День был яркий, и Шелдон выставил минимальную диафрагму, чтобы увеличить глубину резкости, благодаря чему почти весь кадр оказался в фокусе. Черно-белый снимок с превосходной композицией запечатлел не только рассерженное лицо женщины — ее рука все еще выпрямлена после броска, лицо искажено, тело чуть наклонено над перилами, словно она сама бросилась на камеру, — но в кадр попала и летящая бутылка (Шато Бешевелль 1948 года, Сен-Жюльен, Бордо). Это была поистине великолепная фотография. А в 1994 году, когда Дуано признал, что его кадр был постановочным, — женщина со снимка захотела получить деньги за сорок лет использования ее образа и подала на фотографа в суд, заставив признать, что он нанял ее, и развеяв миф об оригинальности фото, — Шелдон тогда совсем спятил и объявил себя великим мастером.

«Оригинал оказался подделкой, а подделка — оригиналом!» В 1995 году снимок Шелдона был переиздан, что принесло ему целую неделю славы и возможность покрасоваться на семейных сборищах. Для Шелдона это был момент триумфа!