Анна Козлова - Рюрик

Пот заливал Марте глаза, она взмокла, воздух вокруг звенел от комаров, которых она не могла ни отогнать, ни прихлопнуть. Чем больше она старалась, тем сильнее мотоцикл зарывался в глину и тем меньше оставалось у Марты сил.

Запястья горели, колени дрожали, комариные укусы нестерпимо чесались.

Марта решила передохнуть. Вынув из рюкзака бутылку с водой и выпив пару глотков, она посмотрела на облепленный глиной мотоцикл, и тут ее осенило.

А зачем, собственно, мучиться и поднимать его? Не достаточно ли просто немного подтянуть R1200RS за руль с левой стороны и ногой отогнуть подножку? Если мотоцикл будет стоять, она сможет на него сесть и спокойно поедет дальше!

Без долгих размышлений она осуществила задуманное: удерживая двести пятьдесят килограммов железа, ногой шарила под брюхом мотоцикла в поисках подножки, вены у нее на висках вспухли.

Как ни странно, Марте удалось отогнуть подножку, она села на мотоцикл, завела мотор, но в этот момент подножка ушла в глину и R1200RS со стоном и скрежетом снова завалился на бок.

Марта успела спрыгнуть.

Ну все, достаточно.

Полностью выдохшись, она открыла кофр, снова вынула рюкзак, положила на его место шлем, закрыла кофр, оставила ключ в замке и двинулась по проселку, прочь от бесполезного мотоцикла.

Дождь, вяло угрожавший весь день, вдруг опомнился и перешел от угроз к действиям, да еще с таким проворством, словно боялся куда-то опоздать. Идти по вмиг намокшей глине было тяжело, да и обида от того, как все получилось, не придавала Марте сил.

Она брела, размышляя о том, до чего же мир несправедлив к ней, о том, что самые простые ее желания и потребности наталкиваются на непреодолимые преграды. Марта всего лишь хотела съездить в город, где жила (и, возможно, живет!) ее мать, что здесь такого? Но сначала ей пришлось сбежать из интерната «Полигистор» (эти суки никогда бы не разрешили уехать без ведома отца, а он, в свою очередь, никогда бы не разрешил ехать в Архангельск), потом она встретила этого психопата Михаила (который сначала насиловал ее, а потом вообще чуть не убил), а теперь она одна, неизвестно где и неизвестно, как отсюда выбираться.

По-настоящему жаль ей было только мотоцикл. Не потому что она к нему привязалась, а потому что ущерб, нанесенный ему, можно было посчитать.

В отличие от преступлений, бездумно совершенных Мартой и ранивших лишь чужую душу, ее насилие над мотоциклом испохабило его внешний вид. А каждая испорченная деталь имела вполне конкретную стоимость.

Спотыкаясь, Марта ковыляла по раскисшей дороге и переживала за новенький R1200RS, наполовину зарытый в глину посреди леса. Она прикидывала, сколько денег потребуется на замену треснувшего пластика, ужасалась судьбе правого зеркала, отлетевшего куда-то в траву. Она не подозревала, что уже через несколько часов все это потеряет для нее какое-либо значение.

Дождь усиливался.

По ощущениям, Марта шла уже не меньше получаса, но не встретила ни одной живой души.

Тут она остановилась и посмотрела на лес.

Она помнила, что проселок тянулся вдоль леса, огибая его, а грунтовка, с которой она съехала, находится на севере. На мотоцикле она тащилась около получаса со скоростью не больше сорока, сколько же ей идти пешком, под дождем? Час, два? Пока она доберется до шоссе, наверняка стемнеет.

Решение срезать дорогу через лес лишь прикидывалось логичным, на самом деле оно было продиктовано все тем же страхом, что уже погубил мотоцикл. Марта не задумывалась о том, что обстоятельства на дороге бывают сильнее любого человеческого мастерства, что жизнь в своем истинном, конечном проявлении не предполагает искупления вины за кусок металла, брошенный на обочине, что, сворачивая пускай с плохой, но дороги, ты оставляешь на ней богов моторов, айфонов и выученных уроков, ибо в лесу у них власти нет, уроки их бесполезны и они не смогут защитить от других богов.

Марта вошла в лес и двинулась на север.

Она рассчитывала пройти насквозь участок леса в несколько километров, чтобы не делать крюк вместе с проселком, и таким образом сэкономить время.

Дождь в лес еще не проник, Марта шла по сухой твердой почве, настроение у нее улучшилось, она почти гордилась своей находчивостью.

Леса она не боялась — в детстве они с отцом постоянно ездили в деревню, где он хотел построить дом, но так и не построил. Поэтому ночевали они в гостинице, а днем отец водил Марту в чащу, в своей брезентовой куртке, которая была ей как плащ, в желтых резиновых сапогах, с корзинкой для грибов и ножиком, чтобы срезать их, не повреждая грибницу.