Анна Козлова - Рюрик

— Не нравится — не пей! — сказала Катя.

В тот день он украл деньги из ее сумки и напился на железнодорожной станции.

Катя заперла ворота и, как он ни ломился, не открыла, а когда он попытался через них перелезть, сделала вид, что звонит в полицию. Тогда Кирилл куда-то подевался. Катя сидела на веранде, не представляя, как переживет эту ночь. Вскоре посыпались сообщения от Кирилла. Он посетил хозяйственный магазин, приобрел веревку — фото веревки прилагалось. С веревкой он направился в пристанционную березовую рощицу, откуда сообщил, что прямо тут и повесится, поскольку Катя его не любит, а других жизненных перспектив тоже нет.

Катя отвечала ему что-то из серии «никто, кроме тебя, не может нести ответственность за твою жизнь!», пока вдруг ее не осенило, что он просто куражится.

Мой почти неправдоподобный идиотизм проистекал из того, что с детства меня учили уважать чужие чувства , — напишет Катя впоследствии. — Мне внушали, что никого нельзя обижать, меня принуждали к тому, чтобы я была удобной для других. Такие простые вещи, как нежелание работать, платить за квартиру, пьянство, не существовали в мире высоких помыслов моей семьи. И все то время, пока случайный человек просто пользовался мной и моими экономическими ресурсами, я не могла сказать ему «нет», потому что боялась проявить неблагодарность в ответ на любовь, о которой он постоянно твердил.

После того как ей открылась столь нехитрая истина, Катя собрала вещи, вытащила из валявшегося в прихожей портфеля Кирилла ключи от своей квартиры и вызвала такси. На сообщения она больше не отвечала, но пока все же не решалась заблокировать Кирилла, объясняя это себе тем, что ей лучше быть в курсе его порывов.

В каком-то смысле она была права.

Она уехала к подруге, и они еще пару суток накручивали друг дружку. Подруга рассказывала про женщин, которым плеснули в лицо серной кислотой, Катя бодрилась, замечая, что Кирилл — банальный алкаш, и ей трудно представить, что он способен осуществить такое сложное, последовательное действие, как покупка серной кислоты.

Пропивший все деньги, лишенный крыши над головой Кирилл метался по дачному поселку и грозился в сообщениях то спалить Катину дачу, то ночевать на лавочке у ее дома, чтобы она знала, до чего его довела. Потом его риторика изменилась. Он умолял Катю встретиться и дать ему хотя бы двадцать тысяч рублей, чтобы он смог снять себе комнату. На ее молчание он разражался проклятиями, которые, правда, быстро сменялись заискиваниями.

В 10 утра я получила сообщение, в котором он описывал, как найдет меня и разобьет мне колени молотком, чтобы никто больше на меня не позарился. В 10.30 он писал, что во всем виновата водка, это она довела его до безумия, но на самом деле дороже всего на свете ему моя улыбка. Ближе к 12 я получила ультиматум: он готов простить меня за мое скотское поведение и снова, как он выражался, сойтись — в течение почему-то трех дней. Вечером он добавлял, что я буду умолять его вернуться, а он еще подумает, потому что не хочет жить «нелюбимым».

Подруга была убеждена, что Кирилл обязательно убьет Катю. В его агрессивности она убедилась лично, когда поехала на Катину дачу вместе со своим приятелем геем (очень мужественной наружности), чтобы отдать Кириллу его вещи, включая коровьи черепа. Втроем они слегка поцапались над горой мусорных мешков со строительного рынка, куда Кирилл собирал свой скарб.

Подруга потом докладывала, что изъяснялся он исключительно матом, обвинял Катю в воровстве каких-то его книг и кожаной куртки и что все руки у него были в свежих порезах, которые он ей (и гею) не без бравады продемонстрировал, заявив, что боли не боится.

Подруга почему-то решила, что таким образом Кирилл завуалированно намекает на готовность сесть в тюрьму за убийство Кати, где его, безусловно, не один раз изобьют, а может, и порежут. Выслушав ее, Катя впала в настоящую панику, вопрошая: «Что же мне делать?!» — и неожиданно получила ответ, и, что еще более неожиданно, — от гея.

Налив всем вина, он заявил, что в таких ситуациях важнее всего публичная огласка, которой так боятся все жертвы насилия. Понятно, что женщине тяжело признаваться, каким унижениям ее подвергали, но иного пути остановить подонка, похоже, нет.

Так, в соображении на троих, родилась идея «дневника жертвы», которую на следующий день Катя презентовала редактору информационного портала «Страна +7». Поскольку портал давно и безуспешно охотился за женской аудиторией, Кате дали добро на первую публикацию. За пять дней дневник набрал более ста тысяч просмотров и около двадцати тысяч перепостов, что позволило сделать вывод о крайней востребованности поднятой Катей проблематики.