Заур Зугумов - Записки карманника (сборник)

Родословная этого уркагана была любопытной. Его мать, которую звали Марго, была профессиональной карманницей. Три ее сына, среди которых Амбалик был старшим, и дочь занимались тем же самым, и, стоит отметить, «тычили» они превосходно. Впоследствии сестра Амбалика вышла замуж тоже за вора в законе, но его вскоре развенчали по настоянию самого Амбалика. С чем это было связано, я, честно говоря, не знаю. В то время в Завокзальном районе и соседнем с ним Армяникенте жили преимущественно армяне, – веселый и общительный народ, преступный мир которого всегда славился хорошими карманниками.

Как правило, кошелечники на гастролях не задерживались в одном городе подолгу. Четверо из шести членов нашей бригады, кроме меня и Боксера, плотно сидели на игле. Поэтому, купив на Кубинке отраву по сходной цене, мы уже решили было сваливать из Баку в сторону Армении, где в одном из районов Еревана нас ожидали коллеги по ремеслу. Вот в этот-то момент местная шпана и попросила нас об одолжении. Позвонив в Ереван и сообщив о том, что немного задержимся, мы решили помочь местным.

Жила в районе Армяникента женщина-барыга с распространенным в те времена в армянских кругах именем Мэри-Джан. Она походила на самку Кинг-Конга, никогда не была замужем и торговала наркотиками, но не брезговала скупкой краденых вещей и содержанием публичного дома среднего пошиба, имея к тому же доход от нескольких торговых точек на Верхнем базаре.

В каждом районе Баку были свои барыги наподобие Мэри-Джан. Получая большие партии товара от воротил Кубинки, они брали его на реализацию и тут же запускали в действие мудреный механизм сбыта. Очень скоро они расплачивались с кредиторами, и все начиналось сначала. Как это происходило? Ну, во-первых, товар Мэри-Джан отпускала в больших, по сравнению с барыгами средней руки, количествах и только проверенным людям. Эти люди подразделялись на две категории. Наркоманы, покупавшие товар для своих потребностей, которых было большинство, и те, кто его перепродавал, – те же самые барыги, только рангом пониже Мэри-Джан. Что касается наркоманов, то здесь читателю и так все ясно, а вот о перекупщиках стоит немного рассказать.

Зная конъюнктуру рынка и спрос основных покупателей, Мэри-Джан приобретала в основном беляшку с черняшкой и хороший кашкарский план. Беляшку, то бишь сухой морфий, она расфасовывала в граммовые пакетики и отдавала перекупщикам по пятьдесят рублей за грамм. По тем временам это были большие деньги. Те, в свою очередь, из трех пакетов делали четыре, мешая чистый морфий с каким-нибудь веществом белого цвета, не особенно вредным для здоровья человека, и в результате махинаций получали навар. Учитывая огромный спрос, этот навар был немалым. Что же касалось черняшки, то бишь опия-сырца, то здесь предприимчивые перекупщики умудрялись химичить с еще большей выгодой.

Черняшку Мэри-Джан им продавала, как правило, по пятьдесят, а то и по сто граммов. В то время наркотиков было много, а наркоманов мало, поэтому и спрос на черняшку должен был быть намного меньше, чем в более поздние годы. Но это только так кажется. Да, безусловно, процесс был относительно долгим. Черняшку нужно было сначала жарить на ноже, промокать масло, затем варить и уже потом, остудив и отфильтровав, колоться. Морфий же достаточно было взболтнуть разок-другой в теплой воде или, на худой конец, вскипятить и, остудив, тут же употреблять.

Беляшка была безопасней, но она и стоила намного дороже. Не каждый наркоман мог позволить себе такое удовольствие. Поэтому черняшка и в те времена была самым ходовым товаром. Перекупщики продавали ее барыгам мискалами (мера веса, принятая на Востоке, равная 4,5 граммам), а те, в свою очередь, разбивали порции и тоже имели свой доход от махинаций.

Единственный наркотик, который в те времена и наркотиком-то не считался и за который не сажали в тюрьму, потому что и статьи такой не существовало в природе, была анаша. Как правило, на Кавказе барыги ее продавали башами, по пять косяков каждый. Но не надо путать гашиш, то бишь пыльцу, с высушенной шелухой от стеблей и листьев конопли, которую курят теперь.

Но, как бы там ни было и кто бы ни химичил с отравой, все равно все дороги босоты, желавшей кайфануть, вели к Мэри-Джан. Почти вся шпана в округе ходила в должниках у этой обезьяны в юбке. С бродягами она всегда вела себя вежливо и предупредительно, к другим же клиентам относилась с необыкновенной надменностью. Она разговаривала с ними так высокомерно, так задирала нос и повышала голос, принимала такой внушительный вид и горделивую осанку, что у всякого, кому приходилось иметь с ней дело, возникало сильнейшее искушение вырвать ей кадык вместе с глоткой. Но терпеть приходилось и тем, и другим.