Максим Замшев - Концертмейстер

К уважительному, с присвистом удивлению собравшихся, он, не отдавая себе отчета в том, что делает, подошел к столу, налил себе полный стакан светло-коричневого бренди и, ни с кем не чокаясь, мелкими глотками выпил. После чего взял дольку лимона и сжевал ее вместе с коркой. Бренди рвалось обратно, и он затаил дыхание сколько мог, а потом задышал судорожно и часто.

— Ты что творишь? — Катя решительно подошла к нему. — С ума, что ли, сошел? Кто так коньяк пьет! — Девушка с тревогой оглядывала его.

Арсений сначала ощутил внутри что-то похожее на взрыв, но потом тепло от этого не разрушительного взрыва потекло по нему, в руках и ногах появилась легкость, а в душе тяга к чему-то героическому или хотя бы зверски решительному….

— Так пьют отличные ребята, — похвалил Арсения Дэн. — Я-то думал, у вас в консе одни хлюпики обретаются. Оказывается, ошибался.

В бутылке оставалось еще достаточно коньяка. Дэн, так же как и Арсений, налил себе полный стакан и, по-пижонски запрокинув голову, влил в себя его содержимое. Все, кроме Кати и Арсения, показно зааплодировали вожаку.

— Как отцу пропажу такой дорогой бутылки объяснишь? — Дэн расстреливал Катю глазами.

— Не переживай. Он не заметит, — отреагировала дочь часто выезжающего за границы нашей родины отца.

Около полуночи будущие артисты ленинградских и других театров изъявили желание уходить. Арсений в это время закрылся в туалете, где его выворачивало до самых внутренностей.

Вышел он покачиваясь, стыдясь и намеревался уйти незаметно. Внутри все ныло и горело. Но Катя поджидала его в коридоре, молча взяла за руку и повела в комнату, где его ждала чашка горячего сладкого чая.

— Пей, дурачок.

— Боюсь, не полезет. — Арсений был едва жив.

— Полезет. Коньяк-то полез. — Катя усмехнулась и потрепала его по голове, отчего в висках у Арсения запульсировало бешено и больно.

— А от головной боли ничего нет? — жалобно простонал горе-выпивоха.

— Сейчас поищу. — с этими словами Катя удалилась.

Арсений, страдая, сел за стол, взял чашку за ручку и чуть не пролил все на себя. Надо же было так напиться! Какой стыд! — отпечатывалось в замутненном сознании. Надо будет домой войти очень тихо, чтобы отец не проснулся. Хотя он, скорее всего, не спит. Ждет меня. Что же делать? Ведь уже так поздно. Метро вот-вот закроют. Пешком? Скоро мосты начнут разводить. Хотя еще и не так скоро. Стоп! Надо позвонить ему и сказать, что он останется ночевать у товарища, поскольку не успевает ни на метро, ни на наземный транспорт. Черт! О чем это он? У Кати остаться собрался? Его что, уже пригласили на ночлег?

Катя вернулась с белой шуршащей таблеточной пластиной в руках.

— Вот. Взяла из материной аптечки. Она всегда это принимает, когда у нее мигрень.

— Спасибо. — Арсений запил таблетку горячим чаем. — Слушай, мне надо идти. Боюсь, домой не успею.

— А ты где живешь? — Катя явно расстроилась из-за его желания ретироваться.

— На Петроградской, на улице Куйбышева.

— Не торопись. — она бросила взгляд на часы, показывающие половину первого. — Видно, что ты не ленинградец. До Литейного моста отсюда быстрым шагом двадцать минут, не больше. А разводится он еще через час. Если повезет, то можно и дождаться трамвая… Скажи, а чего это ты решил по алкоголю ударить? Случилось что? Я чуть не упала, когда тебя входящим в «Рюмочную» увидала.

— Да нет. Ничего не случилось. Просто настроение какое-то было дурацкое.

С каждым глотком чая Арсений возрождался к жизни.

— Как ты себя чувствуешь? — девушка не садилась, словно ожидая, что гость попросит ее еще о чем-то.

— Лучше. Прости меня, что доставил столько хлопот. Ужасно стыдно.

— Да ничего страшного. С кем не бывает. — Катя положила ему руку на плечо и несильно потрепала.

— Ну, я пойду. — Арсений поднялся, справился с внезапным головокружением, втянул побольше воздуха.

— Ты себя в зеркало видел? Ходок. Одного я тебя не отпущу. Провожу до твоей Петроградской.

— В смысле проводишь?.. — Арсений растерялся. — А сама потом куда?..

— Не переживай. В гости не напрашиваюсь. У меня на проспекте Маркса бабушка живет. К ней завалюсь. Она меня давно звала. И я давно ей обещала зайти.

— Неудобно как-то. Так поздно. Ты, наверное, устала. — Арсений на самом деле обрадовался предложению Кати. Перспектива остаться сейчас наедине с ночным городом не радовала.

— Я с удовольствием подышу воздухом. Как-никак уже почти белые ночи. Чего дома-то сидеть?