Максим Замшев - Концертмейстер

В следующем отделении были объявлены три «Мимолетности» Прокофьева и 32-я соната Бетховена. Арсений любил эти вещи до дрожи. Разбуди его ночью, мог представить всю эту музыку от первой до последней ноты. Мог и сыграть. Но никогда не пробовал среди ночи.

Он толком не разглядел, попала крышка по руке Михнову или нет. Похоже, нет. Он успел увернуться, а крикнул от неожиданности.

У всех музыкантов отменная реакция.

Только он один тогда не успел спасти руку.

Лена куда-то исчезла. Испарилась. Видно, побежала за сцену, узнавать, что с мужем. Какая трогательная забота.

Арсений не удержался внутри от язвительности. Из зала в антракте выходить он не собирался: еще столкнется с ней, с женой выдающегося французского пианиста!

Отпевалов сразу заприметил Дюмажиху и ее муженька. Сидят в ложе в окружении других французишек. Она выглядит комично: старая бабка, а молодится, будто замуж собирается.

Он выбрался в фойе чуть раньше, чем кончилось первое отделение. Направился по мягкой дорожке к выходу из ложи. Надо оценить диспозицию. Как только отзвучали аплодисменты, из ложи стали выбегать какие-то люди. Что там случилось у них? Но его это не касается. Его ничто не остановит. На его удачу, она довольно скоро осталась одна. Муженек отправился облегчиться, судя по всему, остальные тоже куда-то растворились, а Дюмажиха сидела и о чем-то мечтала.

Он неслышно вошел. Положил ей руку сзади на плечо, сильно сдавил пальцами. она вздрогнула, обернулась, сразу же узнала его, вскочила, но он взглядом усадил ее обратно.

— Привет, дорогуша. У нас мало времени. Поэтому запоминай, что я тебе скажу. Мне нужно, чтобы твой муж обеспечил мой уход из СССР, новую жизнь и чистые документы. Не говори только, что он не в состоянии. Через месяц я должен оказаться во Франции, обеспеченный жильем и счетом в банке. Если этого не произойдет, все узнают, кем ты была и кто ты есть. Надеюсь, ты, как обычно, найдешь способы убедить Франсуа в необходимости сделать то, что мне требуется. Считай, это приказ. Аревуар, дорогуша. Жду вестей. Уверен, у вас все получится.

Он выскользнул из ложи. Осмотрелся, убедившись, что никто не озаботился его вторжением. Навыки оперативной работы не утрачиваются с возрастом у настоящих профессионалов. Теперь можно и домой. И ждать…

Давно он не пребывал в таком приподнятом настроении. Нет ничего лучше, чем операция, доведенная до логического конца. Какие у Дюмажихи были глаза! Почти такие, когда он принуждал ее к соитию. Правда, теперь принуждать ее к такому никому в голову не придет. Но что о ней думать! Скоро он будет рядом с внучкой. Пусть она и не будет об этом догадываться. Но он получит возможность незримо опекать ее, следить, чтобы у нее все было хорошо, оберегать. Это единственное, что еще содержит хоть какой-то смысл. А потом он умрет. И похоронят его под новым именем. Старое его имя свое отжило! И это тоже часть оперативной игры.

Когда он вставлял ключ в замок двери своей квартиры, откуда-то выросли два парня в милицейской форме.

— Гражданин Отпевалов! Вам придется проехать с нами. Вы обвиняетесь в убийстве гражданина Кравцова и в покушении на убийство гражданина Огурцова.

Какие же смешные фамилии у этих даунов! Один, значит, все же выжил. А второй — нет.

Он всегда славился тем, что был способен думать и действовать намного быстрее среднестатистических людей. Вот и теперь он мгновенно докрутил ключ до конца, влетел в свою квартиру, успел похвалить себя за то, что в свое время выбрал жилье на последнем этаже, добежал до окна, выбил палкой стекло и бросился вниз.

«Когда-нибудь власть в этой стране снова полностью перейдет к нам».

Последняя его мысль умерла вместе с ним.

Второе отделение все не начиналось и не начиналось. Все, кто хотел, отметились в буфете, посетили дамские и мужские комнаты, покурили. Ленино место пустовало. Ложа, где еще недавно блестела лысина генсека, тоже. Антракт затягивался. Потихоньку публика начинала производить волнение и недовольство. И тут из-за кулис показался Михнов. Но вместо того, чтобы идти к роялю, он вышел на середину сцены.

— Дорогие друзья! — он грассировал, как француз, изъясняющийся по-русски. — Вследствие инцидента, который произошел в первом отделении, я не смогу продолжить концерт. У меня повреждена кисть. Врачи не рекомендуют ее сейчас нагружать.

Шум. Ропот. Вздохи. «Ужас! Бедный! Кто тот хам, что его толкнул?»

— Но сегодня в зале присутствует один из самых талантливых моих учеников. Арсений Храповицкий. Я думаю, мы сейчас попросим его аплодисментами подарить нам свое искусство, взять из моих рук эстафетную палочку. Попросим? Я вас прошу.