Елена Доброва - Симона и Грета

Подлая Галя! Что же делать? Что делать?

Если бы Никита был постарше, если бы у него было побольше опыта, если бы он точно знал, чего он хочет и чего не хочет, – он не стоял бы под дверью, замирая от ужаса с бессильным вопросом. Он бы громко, кулаком постучал в дверь или требовательно нажал бы звонок, он бы решительно вошел в квартиру и гневно прорычал бы «что здесь происходит?!» И дальше, обратившись к Гале, уничтожил бы ее морально, заявив, что она нагло врет, что ничего он ей не говорил, что будь она мужчиной, она бы уже получила от него по морде, а сейчас – прекрати истерику и марш к себе, но сначала извинись перед матерью! Громче! И потом сказал бы Симоне… все, что угодно, чтобы она поверила в то, во что сама хотела верить – в его искренность, в его … ну и так далее. «Я виноват, что тебе пришлось пережить эти неприятные минуты… Прости меня…» И даже если встречи теперь придется прекратить, пусть она не думает о нем плохо…и если он ей когда-нибудь понадобится, то по первому зову…

Но Никита был молод, трусоват, и его пока никто не надоумил, как защищать свое «приватное пространство»

от чужой правоты, и он не знал, как объяснить, зачем он «играл в эти игры».

Поэтому он стоял, замерев, затаив дыхание, у двери и ждал…

Внезапно дверь открылась, и он увидел сидящую на сундучке, хлюпающую носом Галю, которая держалась рукой за распухшую левую щеку, и Симону с посеревшим лицом и больными глазами.

Он вошел.

Возможно, Симона ждала от Никиты каких-то слов, но он мучительно молчал, боясь даже просто взглянуть Симоне в лицо. Если бы он поднял глаза, то увидел бы как меняется взгляд Симоны – боль уходит в глубину, а глубина затягивается сплошным беспросветным зеленоватым льдом. Симона без единого слова протянула Никите рюкзак. Он взял его и продолжал стоять, умирая от пытки стыда и по-прежнему не зная, как вести себя дальше. Симона развернула его лицом к двери, сухим колким движением немного подтолкнула, и он оказался за чертой. Дверь закрылась, щелкнул замок.

Прошло несколько лет.

Грета полностью поправилась после своего инфаркта. Но у нее появилась привычка говорить «мне нельзя из-за сердца», «боюсь, что сердце не позволит», «как бы на сердце это не отразилось». Иногда она этим пользуется, когда ей чего-то не хочется делать. И ничего не возразишь – был ведь инфаркт…

У ее поклонника Эмиля, – заведующего отделением в одном из крупных кардиологических центров – умерла жена, и он через некоторое время предложил Грете оформить их отношения. Грета без энтузиазма отнеслась к этому предложению. «Знаешь, я могу быть не в форме и не хочу, чтобы ты меня такой увидел…». На самом деле она уже привыкла к свободе, ее устраивало встречаться раза три в неделю, а не думать каждый день – что сготовить на ужин? Он был удивлен и даже обижен, но не подал виду. Вскоре Грета обратила внимание, что ему довольно часто звонит его сотрудница, анастезиолог лет сорока. Грета призадумалась и поняла – нужно укреплять позиции. Она сначала хотела воспользоваться «слабым сердцем», но потом сообразила, что это не будет преимуществом по сравнению с молодой и здоровой соперницей. Она испытала муки «собственности», которые выступили в роли мук ревности, и осознание, что она может упустить Эмиля, заставило ее ощутить некую привязанность к нему. Он некрасив, но ей-то под шестьдесят…Он тоже, прямо скажем, не мальчик. В таком возрасте не начинают все сначала. А они вместе уже… сколько? Три года, как-никак… И он завотделением… Она решила быть к нему повнимательнее и даже чуть-чуть ревновать – самую малость – к «этим молодым врачихам, которых интересует только его положение и деньги», в то время, как сама Грета абсолютно бескорыстна, и это доказано ее ответом на его предложение, потому что ей не хотелось стать для него обузой со своим больным сердцем… Через некоторое время Грета отвоевала то, что могла иметь без борьбы, и оказалась в стане законных жен.

Она продолжает работать в своем журнале, сейчас она уже заместитель главного редактора, ведет колонку в интернет-версии. Она много сделала для успешной раскрутки художника Владимира Потапова.

Время от времени Грету навещает Галя, с которой они теперь «коллеги» – Галя стала секретарем художника, владеющего третьим этажом их дома. С Симоной Грета не общается, хотя иногда, особенно, когда у нее в гостях родственники Эмиля, и они все вместе сидят за столом, у Греты возникает мысль « она там одна …» Но она никогда не спрашивает про Симону у Гали, которой не приходит в голову самой затронуть эту тему.