Елена Доброва - Симона и Грета

– Боюсь, что да.

– Не бойся. Просто не надо стремиться казаться парижанкой. Ты согласна?

– Согласна. Только все равно хочу опять в Париж.

Грета с улыбкой посмотрела на племянницу.

– Одно другому не противоречит. Но скажи мне, ты хочешь снова увидеть Лувр или что-то, более одушевленное?

Галя расхохоталась и ткнулась лбом в Гретино плечо.

– Как же я люблю тебя, тетка моя умнейшая!

– Неужели! – усмехнулась Грета, но по ее глазам видно было, что она растрогана. – Ну, так что же там в Париже?

– Познакомилась кое с кем.

– Та-ак! Жан? Жак? Пьер?

– Представь себе, Шарль!

– Ах, Шарль!

– И Франсуа.

– Шарль-Франсуа! Это два в одном?

– Нет, это два в двух. Шарль и Франсуа.

– И..?

– Один студент. Другой тоже, но подрабатывает в хардрок-кафе. Мне нравятся оба.

– Отлично! А как наш Степкин? Степашкин? Или как его?

– Фу, не напоминай мне о нем! Как я могла!

– А Никита?

– А что Никита? Никита есть Никита. Он меня не рассматривает как объект поклонения. По-моему, у него кто-то есть.

Сердце Греты сделало скачок и ударилось о грудную клетку.

– Да? И кто же?

– Не знаю. Он не рассказывает. Но видно по нему, что у него тайный роман.

– Ну, почему бы нет? Мне Симона на днях сообщила, что видела Никиту в компании молодых девиц.

– Ха-ха! Эти девицы знаешь, кто? Машка-кругляшка и Света Громова из нашей школы. Мне Никита рассказывал, что он их встретил. Тут ни тайного, ни явного. Слушай, Грета, а мне показалось или нет, что мама как-то неприязненно стала относиться к Никите? О чем бы мы ни говорили, у нее через каждое слово «Никита», и знаешь, так пренебрежительно и даже злобненько – «этот юнец», «Гретин питомец», «будущий гений от искусствоведения» и в таком духе. Я у нее спросила – мам, в чем дело? Ты почему Никиту разлюбила? А она говорит – «мне не с чего его разлюбливать. Я к нему отношусь объективно». Я подумала, что спрошу как-нибудь у тебя.

Грета не была уверена, стоит ли посвящать Галю в подробности. С другой стороны, Симону ведь не остановит Галино присутствие, если она вздумает снова… К тому же Галя единственный человек, с которым можно хоть как-то поговорить о Никите…

– Галюш, я не хотела с тобой это обсуждать, но она мне тут пару раз такие сцены устраивала из-за Никиты!

Галя подняла брови.

– То есть? Тебе? Сцены?

– Она считает, что я его совращаю. Представляешь?!

– Ты?! Каким образом?

– Не знаю. Таскаю его по выставкам, по музеям. Учу его всяким жизненным тонкостям. А тут я ему как-то руку перекисью обрабатывала – он с велосипеда свалился, прилично расшибся. Я ему говорю – потерпи, Никитушка, и стала дуть, чтоб не так больно было. Так Симона потом меня обвинила, что я ему руки целовала.

– Как в детстве – «давай поцелую, пройдет»?

– Вот-вот! «Где у нас бо-бо?»

– Да-а, матушка моя что-то совсем плохая на голову стала. Вроде как еще рановато…

– Это я на голову плохая стала. Часто так болит голова, что терпеть невозможно.

– Грета! А к врачу?

– Надо бы, конечно…

– И сейчас болит?

– Ты пришла – перестала.

– Слушай, Грета, а ведь оч-чень даже может быть, что Никитка и вправду запал на тебя.

– «Запал на меня»?!

– Да, мне давно уже показалось, что он к тебе испытывает нечто такое… особенное…

– Ты имеешь в виду духовную близость поколений?

– Исключительно духовную. Он всегда был склонен к духовной близости с женщинами постарше.

– Ты понимаешь разницу между «постарше» и «старше на тридцать лет»?

– Если есть духовная близость, это уже не имеет значения. Так что, похоже, ты и есть его тайный роман.

– Ну, мне-то об этом ничего не известно.

– Не знаю, не знаю… Совратила ребенка!

– Галка! Ты настоящая мамина дочь.

– Нет, я тетушкина племянница.

Они посмотрели друг на друга, прищурившись, и рассмеялись.

– Грет, а хочешь, я выведаю у Никиты…

– Не вздумай, Галка! Я серьезно прошу тебя этого не делать! Я не знаю, насколько он влюблен, но я не хочу, чтобы он меня возненавидел! Так что, пожалуйста…

– Ладно, не волнуйся. Но если что, ты мне скажи. Кстати, если Шарль и Франсуа приедут в Москву, то ты с ними познакомишься.

– А они собираются?

– Я их приглашала.

– Смотри, отобью у тебя юношей!

– Одного мне, одного тебе. Поровну!

– А Никиту куда?

– А Никиту бросишь.

Грета расхохоталась.

– Да-а, слышала бы тебя сейчас Симона!

– А что такого? Вполне домашнее воспитание.

– «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах…»