Элизабет Говард - Исход

Омлет Рейчел остывал на тарелке.

— Господи, — вздохнула она, подцепив крошечный кусочек, — как я вам осточертела моими дурацкими конторскими заботами…

«Но это же не ее заботы, — мысленно возразил он, — а чужие». И на минуту задумался, как служащие конторы обходились без Рейчел раньше. Официально она занималась зарплатами, страховками и отпусками, а заодно и вела счета на канцелярию и другие мелкие расходы. Но по сути дела, она стала тем человеком, к которому все в конторе шли со своими бедами — как в работе, так и в личной жизни, — и теперь знала обо всех сотрудниках компании Казалетов гораздо больше, чем Хью или его братья.

Сид заметила:

— Но все это не имеет ровным счетом никакого отношения к тому, как хотела бы поступить ты .

Хью уловил в ее голосе резковатую нотку, он звучал почти укоризненно.

— Ну разумеется, переехать в город было бы неплохо, но нельзя принимать решения такого рода по чисто эгоистическим соображениям.

— А почему бы и нет? — После краткой и напряженной паузы Сид повторила: — Почему бы и нет, интересно? Почему чувства всех и каждого важнее, чем твои?

«Она будто бы говорит о своих собственных чувствах», — думал он, у него почему-то возникло ощущение потери почвы под ногами, и оно было не из приятных. Бедняга Рейч! Ей просто хочется, чтобы все остались довольны; нехорошо третировать ее за это. Хью заметил, что она побледнела и вовсе прекратила делать вид, что ест свой омлет.

— Знаешь, — заговорил он, — по-моему, от Честер-Террас надо отказаться. Дом чересчур велик, а недвижимость разумнее продавать, пока от нее осталось хоть что-то приличное, чтобы не пришлось тратиться на ремонт. Так, может, оставить Хоум-Плейс и подыскать квартиру для тебя и Брига, раз уж ему хочется пожить в Лондоне? Тогда и Дюши сможет остаться за городом. А для квартиры вам хватит одной домашней и одной приходящей работницы, верно?

— Квартира. Не знаю, рассматривал ли кто-нибудь из них квартиру как вариант. Бриг наверняка решит, что это убожество, а Дюши — что это беспутство . Она считает, что квартиры годятся лишь для холостяков, пока те не женились.

— Абсурд, — возразила Сид. — Сотни людей будут перебираться в квартиры, и точно так же им придется учиться готовить.

— Но не в возрасте Дюши! От человека, которому семьдесят восемь лет от роду, нельзя требовать, чтобы он учился готовить! — И после неловкой паузы Рейчел добавила: — Нет уж. Если уж на то пошло, учиться готовить буду я.

Сид с покаянным видом дотронулась до руки Рейчел.

— Touché ! Но мы-то говорим о твоей жизни, разве не так?

Ее попытка привлечь Хью на свою сторону вызвала у него смутную досаду. Несмотря на обещание молчать, Сид вмешивалась в то, к чему, по его мнению, не имела никакого отношения. Он подал знак официанту принести меню и обратился к Рейчел:

— Не волнуйся, дорогая. Я поговорю с Бригом насчет замены для Честер-Террас, и мы с тобой начнем подыскивать подходящее жилье. В крайнем случае ты всегда можешь временно поселиться у меня. А пока — кто желает мороженого, или фруктовый салат, или и то и другое?

Когда Рейчел, которая сразу заявила, что больше не сможет съесть ни крошки, все-таки удалось уговорить попробовать фруктовый салат, а Хью и Сид решили взять оба десерта понемногу, и вдобавок Хью заказал всем кофе, он поднял бокал и спросил:

— За что выпьем? За мир?

Рейчел ответила:

— Думаю, надо выпить за бедного мистера Черчилля, с которым мы так скверно обошлись. Неужели никто не заметил, насколько это чудовищно — что его выставили, едва закончилась война?

— Война еще не закончена. Полагаю, предстоят еще добрых года два сражений в Японии. Справедливости ради следует сказать, что те, другие, по крайней мере привыкли управлять — во всяком случае, на уровне кабинета.

Сид сказала:

— Я за тех, других. Для перемен самое время.

— Мне кажется, большинство людей хотят вернуться к нормальной жизни, и как можно скорее, — высказался Хью.

— Вряд ли мы к чему-нибудь вернемся , — заметила Рейчел. — Думаю, все будет по-другому.

— Ты про «государство всеобщего благоденствия» и дивный новый мир?

Он увидел, как ее лицо пошло мелкой рябью морщинок, и вдруг вспомнил, как они с Эдвардом дразнили ее «мартышкой».

— Нет, я про то, что война, как мне кажется, сделала людей иными, они стали добрее друг к другу. — Она повернулась к Сид. — Ты ведь так считаешь, да? Я в том смысле, что люди стали откровеннее — особенно часто делятся рассказами о всяких ужасах, как их разбомбили, разлучили, про все эти продукты по карточкам и погибших мужчин…