Элизабет Говард - Исход

— Поесть больше ничего нет?

— Что-то вроде тушеных яблок. Я почистила их, нарезала и поставила на огонь в кастрюльке, только воды налила побольше, чтобы не пригорели, как в прошлый раз.

Полли убрала тарелки из-под сосисок и разложила яблоки в миски, из которых они ели хлопья на завтрак.

— Ну как, ничего?

— Вполне. Кисловато немножко. — Клэри промолчала о том, что в яблоках попадаются какие-то обрезки ногтей, но Полли сама объяснила, что вырезать сердцевину яблока так, чтобы от него хоть что-то уцелело, труднее, чем кажется. — У Луизы дома есть специальный нож, чтобы вырезать из яблок сердцевину, — сказала она. — Пожалуй, надо и нам такой завести.

— Кажется, мы готовим все хуже и хуже.

— А по-моему, нет. Дело просто в том, что мы вынуждены готовить постоянно. А кухарка у нас вряд ли когда-нибудь появится. Ноэль говорит, что общество уже никогда не станет прежним.

— Как до войны? Посмотришь на мою работу, так кажется, что все будет в точности как раньше. Меня то и дело посылают в огромные дома, где хозяева устраивают кухни в цокольном этаже, чтобы прислуге не приходилось далеко ходить.

— Но нанимать декораторов по карману только самым богатым и знаменитым. А тысячи людей вынуждены из-за бомбежек жить в сборных щитовых домах.

— Да уж, — миролюбиво согласилась Полли. — Может, Ноэль и прав насчет большей части общества. Может, все останется прежним в моем узком кругу — согласна, для меньшинства — и поменяется к лучшему для всех остальных.

— Он не говорит, что улучшится хоть что-нибудь. Он считает, что ничего подобного не будет вообще никогда!

Последовала пауза, за время которой Полли, которую раздражали и взгляды Ноэля, и увлеченность ими Клэри, пыталась придумать какой-нибудь способ отвлечь ее.

— Давай сегодня больше не будем красить, а выберем обои. Я принесла несколько каталогов «Коулз» — они бесспорно лучшие.

Сначала они вымыли посуду, но любая кухонная работа угнетала их. Здесь не было ни полок, ни шкафов; почти все приходилось держать на полу. Не было еще даже сушилки у раковины, а два посудных полотенца вечно оказывались мокрыми. Они прикололи к стене листок, на котором составляли список всего, что им требовалось. Уже сейчас он выходил беспросветно длинным. В кухне стояла жара, потому что ее окно, как и все окна в этом узком маленьком строении, смотрело на юг, вдобавок здесь же был установлен бойлер — купленный с рук «Поттертон».

— Пойдем к тебе в комнату, — предложила Клэри. — Она самая симпатичная.

И не только потому, что Полли уже покрасила и подготовила стены к оклейке, но и, как казалось Клэри, потому что у нее был талант делать уютной и обжитой любую комнату. Дело было не только в лоскутном стеганом одеяле на кровати, папоротнике в горшке на каминной полке, блестящей белой краске и плотной оберточной бумаге, приклеенной к полу липкой лентой, а в ощущении, что тут уже и так опрятно и чисто — настолько, что в комнату не смеют проникать даже запахи сырости и паленых перьев. Дверь из этой комнаты вела в другую, поменьше, тоже чистую и покрашенную, с аккуратно развешенной на перекладине одеждой Полли.

— Здесь у тебя будет спальня?

— Нет. Буду держать здесь одежду и то, что нужно для работы, и если удастся, поставлю умывальник. И тогда останется только обзавестись диваном, креслами и так далее. А что у тебя?

— Не знаю. Я тут подумала: я ведь не такая аккуратная, как ты, так что лучше мне сделать в маленькой комнате спальню, а письменный стол и все прочее оставить в большой.

«И никогда и никого не впускать к себе в спальню, — мысленно добавила она, — потому что там будет вечный кавардак».

— Важно решить это заранее, пока мы не выбрали обои.

— А по-моему, без разницы, что я выберу.

— Да не прибедняйся ты, Клэри! Значение имеет то, чего хочется тебе .

Они сидели на кровати Полли бок о бок, прислонившись спинами к стене, с разложенным на коленях гигантским каталогом обоев.

— Мне нравятся красные, — немного погодя сказала Клэри. — Только без этих всадников, лир и прочего.

— Для таких обоев наши комнаты недостаточно просторны.

Вскоре лиры в каталоге сменились полосками всех цветов и размеров, и Клэри зацепилась взглядом за узкие двух оттенков красного.

— Вот эти хочу! Совсем как в опере, в Ковент-Гардене. Там все коридоры такими оклеены.

— Не знала, что ты любишь оперу.

— Да не то чтобы… в общем, сама не знаю, люблю или нет, а Ноэль водит меня туда ради расширения кругозора. Он говорит, опера уже не та, что прежде, но знать те, которые на слуху, все-таки надо. А я от них почти всегда плачу — столько в них обреченности.