Дарья Река - Дневник Души

На том Свете, все еще в горячке от своей бурной жизни, я был очень доволен собой. Я провел энергии Авалона на Землю, показал людям, как жить без страха и сомнений, и накрепко связал себя кармой с планетой. Мой Демон, снова встретивший меня после воплощений на Высших планетах, удовлетворил свою жажду крови. Но, в процессе пересмотра жизни, мое сердце наполнилось состраданием к людям, которым я причинил вред. Я осознал, что свобода – это ответственность дарить любовь. Первый долг, который я решил заплатить, был долг перед сыном. Моя душа выбрала стать его матерью в древнем Китае, с тем, что бы заботясь о нем, восполнить тот вред, что я причинил ему в этой жизни.

Мой сын был моим поздним и единственным ребенком. Я посвятила всю свою жизнь служению ему и его детям. Мои внуки меня любили, а сын, по непонятным мне причинам, ненавидел, и все время находил повод в чем-то меня упрекнуть. Мне казалось это несправедливым, ведь я искренне любила его и заботилась о нем, а он, буквально, вытирал об меня ноги. Это было обидно, и я по ночам часто плакала, проклиная Богов за то, что мне так не повезло с сыном. Не знаю, слышали они меня или нет, но один раз он услышал меня и спросил: «Почему я плачу?». Тогда я рассказала ему, как меня обижает его нелюбовь и плохое отношение. Он меня спросил: «Чего ты хочешь, мама?». И я ответила, что я счастлива служить ему и его детям, но прошу в ответ лишь немного любви. Это тронуло его сердце, он обнял меня, и мы долго плакали вместе, пока долг между нашими душами не растаял без следа, как последние лучи звезд в ночном небе. Когда я умерла, он построил храм в мою честь.

После того, как я предстала перед Богом и узнала причину страданий, через которые я прошла, мне стало легко и радостно от того, что я вернула свой кармический долг. Я увидела так же, что мое умение грациозно и изящно проводить ритуалы было подарком людям из моей жизни в Авалоне. Жизнь викингом, однако, связала меня и другими кармическими связями, и теперь мне предстояло узнать, каково это -лишаться, близких мне людей в результате войн и набегов. Мне нужно было научиться выбирать мир, а не войну; сострадание, а не месть; голос своей Души, а не глас Демона. Мой Возлюбленный принял решение вновь воплотиться со мной.

Я родилась в племени индейцев дочерью вождя и получила от шамана имя Гуя, что значит, особенная. Он определил мне судьбу охотницы и целительницы, что было не обычно, потому что как дочь вождя я скорее должна была выйти замуж и продолжить род. Но с Богами не поспоришь. И хотя отец был не доволен, он смирился с решением шамана. Когда мне исполнилось 7 лет, он отдал меня ему в обучение, чтобы он научил меня всему, что знал о травах и врачевании. А в свободное от уроков шамана время я сопровождала охотников племени, выслеживая добычу и ожидая зверя в засаде. Я все схватывала на лету и к 12 годам уже знала, как пустить по ветру стрелу, чтобы попасть в глаз буйволу, и какую траву принести роженице, чтобы быстрее отошли воды. Мне нравилось узнавать все новое, я любила быть в компании старших, со сверстниками мне было не интересно. Но еще больше я любила быть одна. Я старалась избегать близкого общения. Отец был встревожен этим и расспросил меня, в чем причина. Тогда я рассказала ему, что я боюсь видений, посещающих меня, но еще больше боюсь не сдержаться и напугать ими других. Отец спросил меня, что я вижу. Я описала ему свои сны, в которых на нашу Землю приходят люди, не похожие на нас, с белой кожей, и грабят наши селения, и убивают наших людей. Отец не придал значения моим снам, но, желая мне добра, попросил шамана меня вылечить. Тот лишь грустно покачал головой и сказал, что от этой болезни лечения нет, но, возможно, все пройдет само, когда я вырасту. Позже он рассказал мне, что тоже видит такие сны, и каждый день молит духов предков защитить наше племя. С тех пор мы стали делать это вместе. Постепенно видения исчезли, и в следующий раз я увидела белых людей уже на яву.

Это было в год, когда мне исполнилось 23 весны. Поначалу показалось, что наши с шаманом молитвы были услышаны, и они пришли к нам, как друзья. Белые люди принесли нам много еды, вина и украшений, которые обменивали на шкуры диких зверей. У меня прибавилось работы. Раньше я охотилась ради пропитания, теперь же, все чаще делала это за наряды. За шкуру ягуара можно было выручить столько платьев, что их хватило бы на несколько зим. Я уходила в лес все чаще, почти не встречаясь с шаманом, хотя каждый раз хотела его спросить, откликнулись ли духи на наши молитвы или нет. Он тоже почти не бывал в племени. Однажды, я выследила-таки его, и он признался, что уходит в джунгли проводить защитные ритуалы для наших людей. Он явно не доверял белым лицам и велел мне быть осторожной. Однако, я отмахнулась от его совета, ведь они принесли в мою жизнь столько всего нового и интересного. Мой отец тоже был очарован ими. Однажды он решил устроить пир в честь белых гостей. На этом празднике я впервые увидела предводителя белых лиц и влюбилась в него, хотя и не понимала ни слова из того, что он говорил. Их толмач знал наш язык лишь наполовину, так что и он не мог мне помочь поговорить с вождем наших гостей. Но он был молод, красив и совсем не похож на наших мужчин. Он тоже отметил меня, подолгу глядя в мою сторону и, поймав мой взгляд, улыбался мне, а я краснела и улыбалась в ответ. От отца не укрылся наш интерес друг к другу, и он велел матери запретить мне даже думать об этом. «Дочери вождя не пристало так себя вести», -сказала мне мама. Она была, конечно, права, но в моей груди билось непокорное сердце. Вначале я попыталась выполнить приказ отца и стала чаще уходить в лес на охоту, чтобы забыть белого воина. Но мне было там очень одиноко. Однажды, возвращаясь вечером домой, я встретила его. Он любовался луной, которая уже три дня как была полной. Я бесшумно вышла из чащи и встала рядом с ним. Он обрадовался мне и, взяв мою руку в свою, прикоснулся к ней губами. У нас в племени такого обычая не было. Но прикосновение губ к руке было приятно, так же как и к щеке, и к шее, и к губам… Мы стали встречаться еще и еще, забывая под покровом ночи обо всем. Так прошло полгода. Он учил меня их языку, и к концу зимы я довольно сносно говорила на нем. Лучше всего у меня получались слова: «Я люблю Тебя», и «Я – Твоя навек».