Макси Фэй - Нефанатка

– Нет, не помню, – зачем-то вру я. – Откуда у вас мой номер? – замечаю, что Егор поворачивает ко мне голову и обеспокоенно хмурится.

– Ксюша, я сейчас в Дивногорске, у друга. Пришел на нашу квартиру, а там люди чужие живут. Дали мне твой телефон. Пожалуйста, дочка, давай встретимся?

– Зачем? – как-то отстраненно спрашиваю я.

– Я… я… хочу поговорить. Понял вдруг, что никого роднее тебя у меня не осталось. Пожалуйста, Ксюша, дай мне хотя бы увидеть тебя.

Смотрю на Егора и кусаю губы. Не могу решить, что ответить этому человеку.

– Я в Москве сейчас. Когда вернусь, не знаю, – наконец отвечаю ему, надеясь потянуть время до встречи.

– Так это же замечательно! – радостно говорит он. – Я ведь живу в Москве. А в Дивногорск специально приехал, чтобы тебя увидеть. Я завтра же вернусь! Так ты согласна встретиться со мной?

И столько надежды в голосе. Вот же блин! Мне сейчас вообще не до него.

– Я не знаю, когда смогу.

– Ксюшенька, я приеду, куда скажешь. Пожалуйста, хотя бы пятнадцать минут, я большего не прошу.

– Хорошо. Позвоните мне, как будете готовы. Мне надо идти. До свиданья.

Нажимаю отбой и несколько секунд смотрю на экран. Выбираю «Сохранить номер» и подписываю – «Папа».

Отворачивается к окну и обнимает себя за плечи. А я с ума схожу от беспокойства. Кто этот мужчина, который ей звонил? Что её так расстроило? Спустя минуту слышу тихие всхлипывания. Пишу ей сообщение, но она даже не смотрит на телефон. Продолжает плакать, вздрагивая всем телом. А я не могу на это смотреть. Хочется подойти к ней и обнять, прижать к себе крепко-крепко и пообещать, что никому не позволю её обидеть. Ха, как будто я сейчас хоть что-то могу.

«Милая, кто это был?» – снова пишу ей.

Наконец, замечает и поворачивается ко мне, вытирая слезы.

– Это мой папа, – тихо говорит мне и садится на край кровати. – Появился спустя столько лет и хочет встретиться… Оказывается, я помню его голос…

Чувствую такую боль в её голосе. Девочка моя, ну это же хорошо, что он появился. Дай ему шанс! Глажу её по щеке, и она трется о мою ладонь.

– Я тоже хочу его увидеть, – шепчет мне со слезами на глазах. – Я так скучала…

Беру телефон и пишу Ксюше:

«Я вырос в детдоме. Родителей никогда не знал. Но если бы был шанс сейчас увидеть их, я бы забыл все обиды и побежал к ним».

Смотрит на меня и кивает. А потом вдруг спрашивает:

– А как ты стал звездой?

«В универе на вечеринке пел под гитару. Меня заметила дочка Шепелева. Показала отцу – и понеслось»

«Теперь ты тоже знаешь обо мне немножко больше»

Ксюша улыбается мне и больше не плачет.

Ну и правильно, девочка моя. Просто иди вперед и не трать время на старые обиды.

А вечером мы пили бульон. Тоже из мягкой трубочки, как и воду, которую Ксюша давала мне каждые полчаса по глоточку. Она принесла бульон в кружке и сначала попробовала сама.

– Ну и гадость, – расстроено сморщила носик девушка. – Прости, но тебе придется это выпить.

Да мне хотя бы что-то! Почему-то сегодня целый день жутко хотел есть. Ксюше приносили и завтрак, и обед, и даже запеканку на полдник. Так пахло по всей палате, что я не успевал глотать слюнки. Глотать было больно, но я ей не признавался. Пусть кушает спокойно, она и так слишком худенькая. Наконец, дождался вечера. Теперь мне официально, доктором, разрешен бульон, и я с радостью выпью его весь!

М-да… погорячился. Эту несоленую, жирную, еле тепленькую жижу глотать еще тяжелее. Все же делаю над собой усилие. Ради моей девочки. Я должен скорее поправиться, а для этого нужно есть всё, что мне дают.

Смотрит на меня с сочувствием, а я старательно цежу бульон из кружки. Наконец, слышится шкворчание, и я облегченно вздыхаю и вытаскиваю конец трубочки изо рта.

– Вот и молодец, – радостно говорит Ксюша. – Теперь ты заслужил поцелуй.

Довольно улыбаюсь и облизываю губы, предвкушая свою награду.

После ужина я решилась сбегать в душ. Волосы уже грязные, да и тело влажные салфетки не спасают. Зашла в больничную санитарную комнату и ужаснулась. Старая ванна грязно-белого цвета и ржавый душевой шланг. Ладно, как-нибудь, помыться-то надо.

Вода бежала еле тепленькая. Ждать полчаса горячую у меня не было времени. Кое-как помыла тело, и, трясясь от холода, вернулась в палату. Утром попробую помыть голову.

– Ты не представляешь, какой там кошмар! В сто раз хуже, чем у нас в общаге, – жалуюсь Егору.

Он, нахмурившись, читает что-то в телефоне и, кажется, даже не слышал меня. Ладно, не буду мешать. Сажусь на свою кровать и тоже залезаю в интернет. Иногда поглядываю на Егора. Он явно рассержен. Сжал зубы и яростно тыкает пальцем в телефон. Может, увидел то интервью с продюсером? Мне не по себе. Чего он там себе сейчас надумает? Наверное, нужно его как-то отвлечь.