Андрей Стрельцов - Несколько дней из жизни следователя. Осень

…Обожаю, все-таки этот фильм! Особенно первую серию, где еще все красиво, романтично и неизвестно, чем закончится. Все живы, пока… Ну, то есть, чем закончится-то – известно, если смотреть не первый уже десяток раз… Но всегда это кино смотрю как-будто впервые. И почти всегда чуть ли не плачу именно над первой серией – какая, все-таки, трогательная история. Особенно мне сценка нравиться, где: «Меня маменька за вареньем послала…» – «А вы?» – «А я его ем…», а на заднем плане – звуки притихающей гулянки и умилительно-озабоченные голоса: «А где это у нас именинница?» Во второй серии события уже определились и развиваются себе в одну конкретную сторону. Глупо развиваются, настолько глупо, что там и плакать-то не над чем. Так – поржать только…

Но поржать мне не удалось. Еще я не досмотрела первую серию, как возвратился домой дядя. Повозился в прихожей, снимая плащ и болотные сапоги, и быстро прошел в зал, глядя себе под ноги. А когда заметил меня, посмотрел на меня так, как-будто ожидал увидеть меня здесь в самую последнюю очередь. Я даже испугалась, что забыла что-то – вдруг говорила ему, что задержусь где-нибудь надолго, или что уеду, или обещала что-нибудь. Хотя, ничего такого, вроде не было…

– Привет, Тань! – сказал он и пробежал в свою комнату, где у него был и кабинет и спальня.

– Здравствуйте… – сказала я уже в закрытую дверь.

Но тут дверь снова открылась, дядя вышел обратно с сотовым в руке. Прошел на кухню, как мне показалось, бесцельно огляделся там, открыл и закрыл холодильник, вышел. Не глядя на меня, стал подниматься по лестнице. Потом на втором этаже щелкнул замок одной из дверей. Вроде, ничего такого не произошло, вообще ничего не произошло, но мне как-то стало не то что не по себе, но как-то странно… Ну, наверное, просто что-то случилось, надо ему позвонить куда-то… Но зачем на втором этаже прятаться?

Во входную дверь постучали. Решительно так, потом еще раз – посильнее. А дядя уже спускался по лестнице – и прямо к двери, открыл… А что ж вас так много-то? В общем, в прихожую ввалилась толпа мужиков средних лет, и все по очереди стали с дядей ручкаться, причем всё молча, отрывисто так кивая головами. Одеты они были, кто во что горазд: кто в тренировочном костюме, таком еще совдеповском, алкашеском; кто – как на рыбалку собрался – в штормовке, сапогах; один так даже в костюмчике с галстуком… Человек семь их всего было. Тот, который первым с дядей здоровался, снял плащ и стал вешать его на вешалку, но что-то у него там не получалось, и плащ все время соскальзывал. «Наши уже собираются», – подумала я, – да-а… Остальные тоже снимали верхнюю одежду и пытались повесить тоже, так что в прихожей произошла некая заминка, все толкались и крутились. Дядя взирал на это как-то слишком уж спокойно, отрешенно как-то взирал. Когда с вешалкой разобрались, пришедшие все разом двинулись из прихожей и, наконец, заметив меня, встали как вкопанные. Мне показалось, что все они чем-то похожи между собой – не внешностью даже, а взглядом, что ли… выражением глаз. Дядя тоже взглянул на меня, поморгал. Я поняла, кого пришедшие мне напоминают. Так, наверное, выглядит со стороны оперативная группа, вваливаясь в какой-нибудь офис на обыск. Никогда не видела такого со стороны. Причем мне подумалось, что если это и менты, то – по меньшей мере – какие-нибудь собровцы, не ОМОН даже… Или фэшники?.. Хотя ведут-то они себя совершенно не как опергруппа на работе. Но и не бандосы. Бред какой-то…

– Тань, нам тут с товарищами побеседовать надо бы… – наконец сказал дядя, глядя на меня извиняющимися глазами. И одновременно мне показалось, что вижу я у него в глазах еще и раздражение. Ну, я, понятное дело, тут же подскочила с дивана, выключила телевизор и пошла по лестнице в свою комнату, ощущая на спине взгляды, и еще с недоумением чувствуя себя какой-то нашкодившей школьницей. И даже мне показалось, что дядя хотел было попросить меня вообще пойти погулять на улицу, хоть и не сделал этого.

Часа через три дядя заглянул ко мне и позвал ужинать. Гости уже с час как ушли – я слышала через окно, как они вышли и пошли по дороге – а в доме все это время стояла абсолютная тишина. Сама я валялась на кровати и пыталась читать Саган, получалось плохо. «Ужинать» означало, что я буду сидеть на кухне и смотреть, как дядя готовит – поддерживать морально, так сказать. А есть будем уже потом. Тоже есть у нас с ним такая традиция. Я молча спустилась на кухню, села в уголок дивана, руки – на стол, голову – на них. Дядя стал доставать из холодильника продукты. Уже начинались сумерки, и на кухне становилось темновато.