Брюс Кэмерон - Путь домой

– Перестань! – истошно закричала она.

Страх Сильвии и ярость Майка побудили меня к действию, и я тоже залаяла, а Датч бросился к ним и щелкнул зубами у самых брюк Майка. Майк отпустил Сильвию и упал на спину, опрокинув стул. Мы с Датчем оба продолжали лаять.

– О черт! Убери от меня этих проклятых собак!

– Только попробуй ударить меня – увидишь, что они с тобой сделают. Только попробуй, – язвительно ответила Сильвия.

– Знаешь что? Мне все это ни к чему. И ты мне тоже не нужна, усекла?

Мы с Датчем не знали, что делать. Мы угрожали человеку, что было нам обоим в новинку. Мы оба перестали лаять, но Датч рычал, оскалив клыки, и мне показалось, что он может укусить этого мужчину.

– Я подам на тебя в суд и отсужу все, что у тебя есть, – сказал Майк.

– Да неужели? Что ж, попробуй, но тебе не обломится ни единого цента, потому что ты и так украл у меня все мои деньги!

– Я прикончу тебя, Белла, – пробормотал он и, пошатываясь, пошел к двери.

– Это Датч, дебил.

Услышав свои имена, мы недоуменно посмотрели на Сильвию. Майк толкнул парадную дверь и, спотыкаясь, вышел во двор.

– Хорошие собаки, – похвалила нас Сильвия. Мы с облегчением завиляли хвостами и с благодарностью съели мясо из холодильника, которое она нам дала. Затем она начала ходить по дому, хватая одежду и другие предметы, пахнущие Майком, потом открыла парадную дверь и выбросила все вещи за порог. Сильвия не забыла покормить нас, но вечером она упала в гостиной и проспала всю ночь рядом с креслом. Судя по ее запаху, она была больна, и я прижалась к ней, надеясь подарить ей хоть немного успокоения. Лежа рядом с ней, я думала о том, как я научилась делать «Иди Домой» и «Делай Свои Дела». Лукас тогда говорил и делал одно и то же много-много раз. Собака должна учиться, когда какая-то ситуация повторяется. И в этот день я поняла, что, когда мужчина плохо ведет себя с женщиной, он должен уйти. И еще я поняла, что, как это ни неприятно, хорошая собака должна рычать и кусаться, когда плохой мужчина обижает женщину.

Между тем Хлоя уже давно скрылась в комнате Сильвии и не выходила оттуда, и несколько дней спустя я выяснила, в чем дело – она лежала на своей подстилке, и к ней жались крошечные котята. В комнате витал исходящий от нее сильный запах молока. Датч, естественно, решил разведать, что произошло, и, тихонько войдя в комнату, подошел к кошачьей подстилке, держа хвост трубой и навострив уши. Но Хлоя так свирепо на него зашипела, что он счел, что лучше отойти от нее и котят подальше. Однако когда к ним осторожно подошла я и стала обнюхивать новорожденных кисок, Хлоя никак не отреагировала, только смотрела на меня своими немигающими глазами. Эти котята были такими крошечными и издавали едва слышные звуки, прижимаясь к Хлое.

Их запах и запах молока, текущего из сосков Хлои, были мне так хорошо знакомы, что на меня сразу же нахлынули воспоминания о логове, в котором я жила с моими братиками и сестричками-котятами и моей Мамой-Кошкой. А потом меня забрал к себе Лукас, и я стала жить с ним и спать в его кровати, и мы с ним вместе ходили кормить кошек.

В это мгновение я почувствовала такую острую тоску по Лукасу, что вышла на задний двор и уселась у ворот. Мне было нужно, чтобы Лукас приехал и забрал меня с собой, хотя я больше не чувствовала, где он сейчас, и не могла учуять запахов города, в котором был мой дом. Некоторое время спустя Датч, похоже, понял, что я делаю, и, подойдя ко мне, сел рядом. Мы обнюхали друг друга, но не могли утешить друг друга, потому и во мне, и в нем зияла пустота, которую заполнить мог только человек. Мы оба выполняли «Сидеть», ведя себя как хорошие собаки.

Мы оба ждали людей, которые так и не пришли.

Когда маленькие котята начали носиться по двору, Датчу, конечно же, захотелось их погонять. Это расстроило Сильвию, и она накричала на Датча, а потом пристегнула к его ошейнику поводок, но не затем, чтобы вывести его погулять, а затем, чтобы привязать другой конец поводка к какой-нибудь штуке в заднем дворе, чтобы Датч не мог отойти далеко. Котята вскоре уяснили, что, когда Датч привязан к стулу, стоящему возле стола, они могут спокойно играть, знали они, и докуда Датч может дотянуться на своем поводке, и держались там, где он не мог до них достать. И Датч лежал в тени стола, угрюмо глядя, как они резвятся.

Я же не была на поводке и могла перемещаться по двору свободно.

– Будь умницей, Белла, – говорила мне Сильвия каждый раз, когда какой-нибудь котенок начинал на меня нападать. Я не понимала, что значат эти ее слова, но мне казалось, что она произносит мое имя, потому что я играю с котятами. Они были такие маленькие, что почти ничего не весили. Я была очень осторожна, стараясь не опрокидывать их лапой слишком грубо, и никогда, даже играя, не прикусывала зубами их крошечные хрупкие тельца. Делая вид, что я борюсь с ними, я с нежностью вспоминала Большую Киску на тропе в холмах. Я скучала по ней и надеялась, что ей удастся позаботиться о себе и что с ней все хорошо. Большая Киска была самой большой кошкой, которую я когда-либо видела, а эти котята, пожалуй, были самыми маленькими.