Брюс Кэмерон - Путь домой

Мы побежали через улицу обратно к забору.

– Эх, – сказал Лукас, – похоже, мой план не сработает. Даже если я сумею залезть вместе с тобой на забор, не знаю, как мне удастся спустить тебя на землю с той стороны так, чтобы тебя не покалечить. – Он потрепал меня по голове. – Тогда сделаем вот что. – Он отстегнул мой поводок от ошейника. Я завиляла хвостом. – Это будет для тебя хорошей практикой. Ну что, готова? Белла, «Иди Домой»!

Я знала, что должна делать. Я перебежала через улицу, а затем свернулась калачиком именно на том месте, на котором мне надо было лечь. Это было так здорово!

И тут я услышала, как Лукас чем-то загромыхал, и подняла голову. Я знала, что должна продолжать играть в игру «Иди Домой», но ничего не могла с собой поделать. Я увидела, что Лукас сидит на заборе, качаясь вместе с ним, а потом он исчез из виду с другой его стороны.

Мы никогда раньше не делали этого, когда играли в «Иди Домой». Обычно, он подходил ко мне и давал мне лакомство, или же Мамуля открывала дверь и давала мне лакомство. Вся суть игры «Иди Домой» состояла именно в том, чтобы кто-нибудь из них дал мне лакомство.

Я заскулила. Я ничего не понимала.

И тут из-за угла вдруг выбежала Мама-Кошка! И помчалась по улице. Это было чем-то совершенно новым и, похоже, означало, что «Иди Домой» отменяется.

Моя мама скрылась в темноте, но я могла легко найти ее по запаху.

И я радостно побежала вслед за ней.

Идя по следу Мамы-Кошки, я поднялась по склону до ряда домов с деревянными террасами, стоящих на выступе холма. Ее запах сильнее всего чувствовался под одной из этих террас – она укрылась в самой глубине, там, где земля почти смыкалась с досками. Я сумела заползти под террасу совсем немножко – дальше щель между досками и землей стала слишком узкой, чтобы я могла туда пролезть. Я засунула нос поглубже и вдохнула запах моей мамы. Понимает ли она, что я тут? Выйдет ли она ко мне?

Спустя мгновение ее запах стал сильнее, и я увидела ее. Она какое-то время смотрела на меня немигающими глазами. Я попятилась, отползла туда, где смогла встать, и она последовала за мной и, мурлыча, потерлась головой о мою шею.

Моя мама. Когда я была маленькой, я бесцеремонно возилась, боролась и кувыркалась с ней в нашем логове, но сейчас, хотя это место с его низким деревянным потолком было так похоже на то, где я родилась, я чувствовала, что будет неправильно опять пытаться с ней играть. Я была теперь слишком большой, а она – слишком хрупкой.

Мама-Кошка была частью той жизни, которой я жила до того, как встретила Лукаса. Ее запах напоминал мне о том времени, когда в моем мире не было ни людей, ни собак, а были одни только кошки. Теперь я лишь смутно помнила, какой была жизнь в логове, но от ее мурлыканья я испытала чувство безопасности и защищенности. Все запахи и звуки моей прежней жизни вернулись, такие же явственные, словно я опять лежала, прижавшись к ее боку, и рядом со мной лежали мои братики и сестрички – котята.

Ее дыхание пахло кормом, который давал ей Лукас. И я поняла, что, когда Лукас делал «Кормить Кошек», он давал им корм, не предназначенный для меня. Лукас заботился о Маме-Кошке. Забота о кошках была нашей с ним работой.

Мама-Кошка не понимала, какой чудесной может быть жизнь с таким человеком, как Лукас. Она боялась людей. И я знала, что, даже если я попытаюсь, я не смогу дать ей успокоения, чтобы она начала доверять его рукам, даже тогда, когда он приносит еду. Кошки отличаются от собак.

Когда я подумала о Лукасе, то почувствовала себя немножко плохой собакой. Я убежала без него, вместо того чтобы оставаться на моем месте у стены, хотя он сам поменял все, когда перелез через забор.

И я решила, что если я выполню «Иди Домой», то буду хорошей собакой. Я колебалась, прежде чем покинуть Маму-Кошку, потому что, если она останется здесь, как же Лукас найдет ее, чтобы покормить? Я хотела, чтобы она пошла за мной, но, поворачиваясь, чтобы уйти, я понимала, что она этого не сделает. Я сбежала вниз по склону холма, потом обернулась, чтобы посмотреть на нее. Она наблюдала за мной с вершины, и ее поднятый хвост лениво подрагивал.

Я подумала: увижу ли я когда-нибудь свою маму опять?

Я выполнила «Иди Домой». Когда я улеглась, свернувшись на моем особом месте, Лукас открыл дверь. Я бросилась к нему, подпрыгнула, чтобы он меня приласкал, но он вел себя со мной сурово и назвал меня плохой собакой. Я не понимала, что я сделала плохого, но видела, что он ужасно на меня сердит.