Евгений Чижов - Собиратель рая

После смерти Короля его коллекции разошлись между членами свиты и другими заинтересованными лицами. В суматохе дележа Карандашу досталось пять чемоданов с королевским барахлом, которые он сперва отвез к себе, а затем стал думать, для чего они ему и что с ними делать. После того как попытки продать чемоданы оптом ни к чему не привели и знакомые работники театральных мастерских, порывшись в них, почти ничего не взяли, сказав, что рухлядь им и так девать некуда, Карандаш не придумал ничего другого, как арендовать место на барахолке и выложить содержимое королевских чемоданов на продажу.

На рынке его приняли как своего. Осваиваясь в непривычной ему роли продавца, Карандаш оглядывался кругом и повсюду видел старых знакомых, на которых смотрел уже другими глазами: их больше не разделял прилавок, он стал теперь одним из них, и всё, что прежде казалось в них причудливым и странным, очень скоро стало привычным, даже естественным. Продавец, не снимавший белых перчаток, был так же непредставим без них, как другой — без неизменных черных очков или третий — без своей куртки, вывернутой красным мехом наружу. Длинноволосый любитель золотой краски подстриг свои патлы, но не изменил их окраса, тогда как Матвеевна сменила малиновый парик на огненно-рыжий; маленький восточный поэт, имевший обыкновение читать под конец дня, взобравшись на прилавок, свои стихи о величии России и гениальности Сталина, сверзился вниз, сломал ногу и приходил теперь на рынок на костылях, но в остальном на блошинке ничего не изменилось. На место умерших продавцов пришли новые, одним из них сделался Карандаш, и всё потекло по-прежнему.

— Что дурик-то, — спросил его Михалыч, — Король-то ваш, я слышал, ласты склеил?

Карандаш подтвердил и рассказал в подробностях обстоятельства гибели Короля.

— Жаль, — вздохнул Михалыч, — редкий был крендель. Он же вроде и не пил особо?

— Нет, почти не пил. Но тут у него серьезный был повод.

— Эх, верно говорят, не умеешь пить, не пей, — сделал вывод Михалыч.

Они стояли за столиком у ларька, где продавался кофе. Третьим с ними согревал душу горячей коричневой бурдой Валерий Васильевич, именуемый на рынке Валерьяном.

— Проникновенный был человек, — сказал он. — Всему свою настоящую цену знал. Мало таких людей…

— По мне, так и вовсе нет таких больше, — сказал Карандаш, и Михалыч, подумав, с ним согласился:

— Может, и нет…

Изредка на барахолку повидаться с Карандашом заходила Вика. Она тяжелее всех из королевской свиты пережила его гибель: три дня пролежала в постели, отказываясь вставать, есть, ходить на работу — ее едва не уволили. Боцман, с которым они наконец сошлись и жили вместе, совсем уже не знал, что с ней делать, пока она сама не встала и с сухими глазами не вернулась к делам. На барахолке кроме Карандаша ее привлекали рассказы Валерьяна о потустороннем мироустройстве: несмотря на то, что старик часто повторялся, противоречил себе и путался в деталях, Вика охотно слушала о том, что ему “было показано”. Иногда задавала уточняющие вопросы:

— На каких, вы говорили, небесах ангелы голышом ходят?

— На внутренних, дочка, — обрадованный ее вниманием, с готовностью отвечал Валерий Васильевич, — на самых внутренних небесах ангелам одежда не нужна, их греет солнце славы Господней — зачем им одежда? А на более внешних они уже одеты — кто в цветное, кто в белое, кто в одеяния цвета пламени…

— А чем еще они между собой различаются?

— Ангелы-то? Да всем различаются: и мудростью, и проницательностью, и ростом, и силой. А еще знаешь чем? Одни обращены больше к Господу и непрестанно его славят — это ангелы серьезные, у них никаких смехуечков в строю, как в армии говорят, не положено. А другие, как раз ангелы внутренних небес, больше обращены к людям, за нашими делишками надзирают. Эти ангелы читают наши помыслы и часто смеются до упаду, потому что дела человеческие для них наподобие щекотки. Да-да, вот на прошлой неделе мне было показано, как они от смеха приседают и по коленкам себя ладошами стучат.

Валерьян говорил, глядя поверх голов слушателей, но под конец покосился на Вику, очевидно, интересуясь, как она примет очередное смелое видение. Вика приняла спокойно. В тот же день она сказала Карандашу:

— Я поняла: Король был ангелом внутренних небес. Я и раньше об этом догадывалась, а теперь поняла окончательно. Ведь бывает же, что воплощаются. Бывает, правда?

Карандаш только руками развел: