Николай Сафонов - Старый дом

— Это так всегда по молодости кажется… Я тоже когда-то думал, как вы, — и он, безнадежно махнув рукой, занялся очередным клиентом, который вошел в приемную с советной карточкой в руках.

Она вошла в приемную как-то боком, в черном платке. Я с трудом узнал ее — Алевтина Ивановна… Неужели что-нибудь случилось с Юркой? Не может быть… И как она узнала, что я работаю адвокатом? Я закончил юрфак университета, а ее Юрка в один год со мной — военную академию, и сейчас ему, наверное, присвоили уже очередное звание. Но, судя по лицу, у нее горе. И потом, к нам с радостью не ходят. Она еще не видит меня и обращается к дежурному адвокату:

— В какой комнате принимает защитник Смирнов?

Я поднимаюсь ей навстречу. Алевтина Ивановна тоже не узнала меня.

— Сергей? Какой ты стал…

Она с интересом рассматривает меня. Наверное, действительно я здорово изменился с тех времен, когда мы вместе с ее Юркой бегали в один детский сад и ездили к ним на дачу уже взрослыми мальчишками, а она и моя мать работали в этом же детском саду с той лишь разницей, что Алевтина Ивановна была воспитательницей, а моя мать — уборщицей.

— Садитесь, что же вы стоите…

Я ни о чем ее не расспрашиваю, а молча жду, когда она заговорит. Неожиданно для меня она заплакала. Я растерялся, потому что еще не привык к чужим слезам. Старые адвокаты говорят, что со временем это пройдет, пока же я всегда теряюсь, видя плачущего человека, тем более знакомого. Неужели все-таки посадили Юрку, уже в который раз проносится у меня в голове. Иначе что ее так расстроило?

— Успокойтесь, Алевтина Ивановна.

— Ты уж извини меня, старую. Нервы ни к черту не годятся… — все еще всхлипывая, выдавливает она из себя.

Подождав, пока она успокоится, задаю основной вопрос:

— Что случилось, Алевтина Ивановна?

— И не спрашивай… Сама поверить не могу… На суд вызывают… Вот… — и она протянула мне повестку.

Читаю: «Капустина А. И. вызывается в народный суд в качестве ответчика». Облегченно вздыхаю.

— Что же вы так расстраиваетесь? Это же ведь гражданское дело.

Теперь я уже мог рассмотреть ее более внимательно. Она здорово сдала и не казалась уже такой строгой и недоступной, как в далеком детстве.

— Как же не расстраиваться. Сын, Юрка, на меня в суд подал, — и она снова заплакала.

Вот бы никогда не подумал. Здесь что-то не то. И я снова жду, пока она успокоится. Происходит это не сразу. Видимо, мысль, что ее родной сын подал на нее в суд, претит ее сознанию, и как только она об этом подумает, начинает плакать. Наконец она заговорила:

— Ты извини меня, я больше не буду…

«Она по-прежнему считает меня мальчишкой… Еще никто из клиентов в юридической консультации так запросто не обращался ко мне. Для нее я ничего не значу…»

— Мне даже как-то неловко к тебе обращаться за помощью… Я тут на днях встретила в магазине одну нашу бывшую сотрудницу и узнала от нее, что ты работаешь в суде. — И зло добавила: — Это все она, красавица его, воду мутит. В одной квартире с матерью не ужился. Делить на суд подал.

Мне не нужно объяснять, кто это загадочная «она». Я и так понял. Жена сына.

— Пока сам-то был жив, она как шелковая. А как я схоронила мужа, она и осмелела. Пришла на все готовенькое, и не нравится, видите ли, ей… Я-то за эту квартиру всю жизнь работала. Ты, наверное, помнишь, в какой халупе мы жили.

Да, я помнил. Несколько раз мне приходилось бывать у них в квартире вместе с матерью. Мать тогда, в тяжелые послевоенные годы, мыла полы за Алевтину Ивановну в местах общего пользования. И от этого воспоминания, помимо моей воли, что-то злобное и нехорошее всколыхнулось в душе против Алевтины Ивановны, и я инстинктивно отодвинулся от нее вместе со стулом. «Вот, мол, раньше мать зависела от вас, а теперь вы от меня… Стоп, стоп, стоп, так же нельзя. Она же не виновата, что мы жили бедно, нас у матери было четверо, один другого меньше, отец погиб на фронте, и мать использовала любую возможность, чтобы подработать лишний рубль и накормить нас… А сейчас у человека горе…» — и я снова придвинулся к Алевтине Ивановне. Она даже не заметила перемены в моем настроении.

— И что обиднее всего, Сергей, в собственной квартире за человека не считают. Нет чтобы по-хорошему договориться, так она, как собаке кость, бросила повестку на суд мне и Ниночке.

— Давно у вас такие отношения?

— Да уже с год.

— Что же вы не поделили?