Эмма Бёрстолл - Тремарнок

В последний раз такая возможность распоряжаться собственным временем была у нее еще до рождения Рози, до того, как она начала работать, до маминой смерти. Когда Лиз жила с родителями, выходные она проводила с подругой Джеки, а на каникулах делала что хотела. Ее вдруг охватила тревога: теперь, освобожденная от груза – нет, Лиз не желала думать о Рози как о балласте, – она боялась чересчур отдалиться от берега и потерять дорогу домой.

Ее жизнь уже так давно подчинялась заведенному порядку, что Лиз забыла, каково это – решать, чем заняться. Даже воскресенье, их с Рози свободный день, было расписано: завтрак, обед, вечерний чай, прогулки и что-нибудь интересное, чтобы развлечь дочь. Они вместе с Рози делали уроки. Или Лиз хозяйничала по дому – доделывала то, чего не успела за неделю. Занятия находились всегда.

А сейчас, если ей не хотелось, она могла даже и не есть. Не застилать постель, оставить шторы задернутыми и не мыть посуду. Она чувствовала себя как подросток, чьи родители вдруг уехали и который скучает по вещам, против которых раньше бунтовал.

Лиз уже собиралась было подняться и поставить чайник – приятный и успокаивающий ритуал, – но тут подпрыгнула от неожиданности: в дверь звонили. Она так погрузилась в собственные мысли, что напрочь забыла об окружающем мире.

Лиз осознала вдруг, что рада – сейчас даже беседа с почтальоном Натаном улучшит ей настроение. Можно спросить его, как продвигаются тренировки и как дела на личном фронте. Натан все еще вздыхал по Лавдей, но уже нашел себе другую девушку – Энни из Торпойнта. Судя по рассказам, она подходила ему больше, потому что работала фитнес-тренером, а Лавдей не отличала гребной тренажер от любого другого.

Может, зазвать Натана на чашку чая? Иногда по воскресеньям, если на улице было особенно холодно, он с удовольствием к ней заходил. Лиз выбранила себя за слабость. Ханна права: надо воспользоваться свободой на полную катушку и считать эти дни подарком судьбы, второй такой шанс не скоро выпадет.

Роберт был последним человеком в мире, которого она ожидала увидеть на пороге. Он нервно ерошил волосы и переступал с ноги на ногу с таким взволнованным видом, что Лиз решила, будто произошло нечто ужасное.

– Что случилось? – воскликнула она, перебирая в голове самые страшные предположения. В ресторане пожар! Сразу несколько их клиентов отравились! Лавдей с Джессом поругались и оба уволились!

Роберт громко откашлялся.

– Ничего, – ответил он и впился зубами в ноготь, у Лиз отлегло от сердца. – Все в порядке. А можно я… э-эмм… можно мне войти?

Проходя по коридору в ее крохотную гостиную, он пригнулся, а потом, когда Лиз жестом предложила ему сесть, еле втиснулся в синее кресло.

– Твоя дочка, наверное, уехала, – сказал Роберт, когда Лиз уже собиралась предложить ему выпить или спросить, не нужна ли ему помощь. Вряд ли он просто зашел в гости.

Ресторан сегодня был закрыт, иначе Лиз решила бы, что Роберт попросит ее выйти в вечернюю смену. Может, он хочет, чтобы она поработала эту неделю днем? Тогда она не станет отказываться – комната Рози может и подождать.

– Мне хотелось пригласить тебя на ужин. В качестве извинения, – выпалил он.

От изумления Лиз не нашлась с ответом. Чему больше удивляться – приглашению на ужин или извинениям, она тоже не знала. И за что он извиняется, оставалось неясным.

– Тот человек, ну, посетитель… он оскорбил тебя, и я не должен был позволять ему, – проговорил Роберт, словно прочитав ее мысли. – Не следовало спускать это ему с рук, это было недопустимо. – Роберт сидел, вытянув одну ногу вперед, а другую подогнув, слегка подергивая, словно пытался избавиться от забравшейся в штанину осы.

Лиз все еще злилась на него за тот случай с грубым клиентом, хотя таить обиду было не в ее правилах. С того вечера Роберт вел себя с ней без особой сердечности, и это тоже сыграло свою роль. Но если честно, она и сама не сказать чтобы лучилась дружелюбием. И он наверняка заметил, что она перестала угощать его десертами, хотя ни слова не сказал. Ничего резкого они друг другу не говорили, неучтивости по отношению к нему Лиз себе не позволила – она слишком дорожила работой и понимала, что Роберт просто неспособен нахамить кому бы то ни было. В последнее время они словно вернулись в прежние времена, до того, как Лиз увидела Роберта, в нерешительности замершего возле стремянки, и держались друг с другом вежливо, но отстраненно.

Сейчас же Роберт так разволновался, что Лиз захотелось успокоить его. В конце концов, тот хам оскорбил ее, а не ударил.