Симона Бовуар - Воспоминания благовоспитанной девицы

Так я добровольно отказалась от независимости, которую отстаивала в раннем детстве. На долгие годы я превратилась в послушное повторение своих родителей. Пришла пора рассказать о них, что знаю.

О детстве отца мне известно не так много. Прадед мой был налоговым инспектором в Аржантоне. Своим сыновьям он оставил, должно быть, порядочное состояние, потому что младший впоследствии жил на ренту. Старший сын, то есть мой дед, унаследовал, кроме прочего, владение площадью двести гектаров; в жены он взял юную девицу с севера Франции из многодетной буржуазной семьи. То ли по склонности, то ли потому, что завел троих детей, он поступил на службу в Париж; служил долго, выбился в начальство, дослужился до ордена. Жил он с размахом, превышающим его положение. Детство мой отец провел в богатой квартире на бульваре Сен-Жермен и привык если не к изобилию, то, во всяком случае, к комфорту и достатку. У него были старшая сестра и старший брат, бездельник, шалопай, грубиян и забияка. Отец мой, напротив, был хрупким ребенком, не переносил насилия и свою физическую слабость компенсировал обаянием; он был любимцем матери и учителей. В своих вкусах и склонностях он упрямо противостоял старшему брагу. Равнодушный к спорту и физическим упражнениям, он страстно любил читать и учиться. Мать поддерживала его, опекала; он же во всем ее слушался. Бабушка моя родилась в строгой буржуазной семье, неколебимо верившей в Бога, труд, долг и добродетель. Она требовала от сына, чтобы он прилежно учился; каждый год Жорж исправно получал первую премию в коллеже Станисласа. Летом он набирал себе класс среди фермерских детей и занимался их обучением. Сохранилась фотография: отец запечатлен посреди двора в Мериньяке, окруженный десятком других детей — мальчиков и девочек, горничная в переднике и белой наколке держит поднос со стаканами, в которых разлит оранжад. Бабушка умерла, когда моему отцу было тринадцать; он безмерно страдал от тоски и одиночества. Мать была для него воплощением правопорядка. Дед же мой оказался не способен взять на себя эту роль. Он, конечно, был благомыслящим: ненавидел коммунаров, декламировал стихи Деруледа {10} 10 Дерулед Поль (1846–1914) — французский писатель, драматург и политик, выступавший против республики; патриот и националист. Автор стихотворных сборников «Марши и военные сигналы» (1881), «Крестьянские песни» (1894) и др. , — но больше думал о своих правах, нежели о долге. Он занимал срединную позицию между аристократом и буржуа, между землевладельцем и служащим, с почтением относился к церкви, но церковных обрядов не соблюдал; он не чувствовал себя незаменимым членом общества и не брал на себя никакой ответственности. Дед исповедовал умеренное эпикурейство. Спорт для себя он выбрал почти столь же изысканный, как фехтование — так называемую «тросточку», и даже получил в этой области звание «прево», чем несказанно гордился. Дед не любил ни споров, ни хлопот и детям своим предоставил самим решать, как устраиваться в жизни. Поэтому Жорж продолжал блистать лишь по тем предметам, которые его интересовали, то есть по латыни и литературе, первые же награды получать перестал — бросил стараться.

После выплаты определенных компенсаций Мериньяк должен был перейти в собственность к моему дяде Гастону. Уверенный в надежности своего положения, Гастон ничем в жизни не занимался. У моего отца на будущее не было никаких гарантий; младший в семье, любимец покойной матери и первый ученик в классе, он вынужден был отстаивать свою индивидуальность. Он знал, что талантлив, и собирался пустить свой талант в дело. Карьера адвоката казалась ему заманчивой, поскольку предполагала публичные выступления, а отец уже в то время любил красиво говорить. Он поступил на юридический факультет, но впоследствии я неоднократно слышала от него, что, если бы не правила приличия, он записался бы в Консерваторию актерского искусства. Это не были пустые слова: отец действительно больше всего на свете любил театр. В студенческие годы он открыл для себя авторов, которыми в те годы зачитывались все, и по ночам с восторгом глотал Альфонса Доде, Мопассана, Бурже, Марселя Прево, Жюля Леметра. Но еще большее наслаждение он испытывал, когда сидел в партере «Комеди Франсез» или «Варьете». Он пересмотрел все пьесы, был влюблен во всех актрис, боготворил всех великих актеров. Чтобы быть на них похожим, он брил бороду и усы. В ту эпоху в гостиных была мода на домашние комедии; отец стал брать уроки дикции, постиг гримерное искусство и начал играть в любительских спектаклях.