Ольга Брейнингер - В Советском Союзе не было аддерола

– Покатаюсь немного, – ответила я, – а то скоро здесь будет сумасшедший дом, – и, помахав рукой, резко, имитируя ретивость неопытного водителя, выезжаю на Вашингтон-стрит.

Направление уже не имело значения, так что я просто выскочила на ближайшую развязку и с удовольствием вдавила в пол педаль газа. Дома будущего, чикагские небоскребы, сопровождают меня вдоль реки, постепенно переходя в скучные однообразные коробки. Как и везде, визитной карточкой в Чикаго был только центр города, а дальше жизнь горожанина из небогатого района ненамного отличалась от жизни такого же среднестатистического жителя любой другой страны. Под колеса машины выкатился футбольный мяч, и я резко затормозила, чтобы двое мальчишек и девочка лет пяти-шести могли подобрать его.

Современная архитектура вместе с ощущением вечного холода уже остались далеко позади. Покрутив кнопку, я поймала радио и посмотрела на часы. Даже при самом оптимистичном раскладе вряд ли у меня было больше двадцати минут – скорее всего, уже скоро за мной замаячит черная машина, которая тихо и мирно вернет меня назад в Трамп-отель. Учитывая завтрашнее событие, никаких карательных санкций можно было не бояться. Завтра я все равно стану другим человеком. Впрочем, у меня было еще немного времени.

«Надо же, второй раз за два дня – неплохо для прошлогоднего хита», – подумала я, когда в эфире снова появилась Лана с любимой старой песней, а стрелка спидометра потянулась еще выше. То самое тридцатисекундное воспоминание, не вышедшее в эфир музыкальных каналов, одна искра, которая могла взорвать мир.

Полуденное солнце обжигало, переплавляя тысячи на площади в единую вязкую людскую массу. Я стояла на красной кромке стены, раскинув руки в стороны, и ветер продувал меня насквозь, выметая последние крошки страха и опасений за свое тело. Потому что лишь оно оставалось там; и Лана, стоявшая за моей спиной, обвивала меня рукой, то ли обнимая, то ли угрожая, и все слова, которые она нашептывала мне на ухо – а я могу вспомнить каждое их них, вплоть до артикуляции, движения ее губ, гипнотизировавших камеру, – все это было уже так несущественно и так далеко. Вместе с порывами ветра национальный гимн, исполняемый десятками тысяч голосов, вырвал меня из ее рук и, перевернув тело в воздухе, как бумажную куклу, попавшую в эпицентр порывов ветра и страсти, бросил прямо в руки, объятия, пальцы, зубы, губы, рты и голод всей этой толпы. Влюбленные в меня как в идею, их всех объединяющую, все они жаждали обладать мной и стать мной, сделать свое тело моим телом. Настолько захватывал этот порыв, что я даже не услышала, не почувствовала своего крика, неслышного среди окружающего безумия, вырвавшегося, когда руки, державшие меня, вцепившись в меня, вгрызаясь ногтями, стали разрывать мое тело на куски.

И я уже не чувствовала ничего, только видела, как заалевшие рты полыхали от крови, она струйками стекала с губ, обнажались желтые и белые зубы, ногти стали ястребиными, кураж голода и страсти уже кружил им головы, и, сглатывая слюну, они нападали на соседей, чтобы урвать и себе частицы экстаза, падая от переполнявшего восторга на колени и обнимая женщин, мужчин, детей, перемазанных красным, влажным как вино, с солеными подбородками, алчущими губами. А мне, разобщенной в них и одновременно ставшей всеми сразу, как одним человеком, и поглотившей их, было так прекрасно, Боже, так хорошо, как будто воронка, бесконечное поле, сладкий ветер, тысячи рук, разрывающих мое тело; у них на губах, во рту все как одно, все одно, сливаясь, бесконечно, вместе, единой кровью и хлебом, заполняя души восторгом, насыщая навсегда и утоляя жажду до последней капли крови, оживляя иссохшие, исстрадавшиеся сердца; тела; души; города; желтую степную траву, пересеченную припыленными дорогами, и растаявшие в ней надежды.

Я никогда не была, я никогда не буду так счастлива.

Я не займу у вас много времени, честное слово; просто в перерывах между обсуждением украинского вопроса, сирийского вопроса, кавказского вопроса и прочих больших проблем мне бы хотелось завладеть ненадолго вашим вниманием и кое-что прояснить или, если хотите, предупредить. Мы все знаем, что время клинча супердержав уже прошло, так что пока вы ищете нового общего врага, чтобы центрировать свою геополитику, разрешите объяснить, что ваш новый враг – это я и ваше новое оружие массового поражения – это тоже я.