Ольга Брейнингер - В Советском Союзе не было аддерола

– Что-что вы говорите? Алло, алло, я не слышу.

Наступает долгая пауза, такая долгая, что за эти затянувшиеся секунды и я, и Карлоу успеваем уже понять, что что-то не так, так просто не бывает такого долгого молчания, это значит, что-то случилось, и в ту секунду, когда у Карлоу начинают мелко дрожать пальцы и кольцо на безымянном левой руки ударяется двукратно о поверхность стола, а лоб разрезает пополам глубокая морщина, я слышу, как он вздыхает, чтобы выбросить резко вопрос, и…

– Алло.

Доктор Карлоу задерживает дыхание.

– Алло, – осторожно отвечает он.

– Алло, – повторяю я, – кто вы?

И он понимает тут, что просто так плохо слышно, что я не могу разобрать его голос, и с облегчением левая рука снова опускается на стол, а голос опускается на полтона:

– Еще раз, это Карлоу, вообще не пойму, что происходит… – и я прерываю его:

– Я не могу вас вспомнить, Карлоу. Я вас знаю? Кто вы?

– Что-что?

– Кто вы?

– Алло, алло. Что это такое?

Молчание.

– Что происходит? Немедленно перестань! Алло, алло!

– Извините, я не пойму, о чем вы. И вы мне немного надоели, – говорю я и кладу трубку.

Через двадцать секунд телефон звонит снова, и я поднимаю как ни в чем не бывало, говорю деловым голосом:

– Алло, – как будто у меня на линии еще семьдесят человек и всем им я сейчас мгновенно и легко помогу.

– Что происходит? Что такое? У тебя всё в порядке? – Я чувствую, что Карлоу уже начинает задыхаться, что ему тяжело, что, несмотря на тонкий свитер и гимнастику каждое утро, возраст все-таки дает знать о себе, и внезапное волнение… Он что, думает, что я все так ему и скажу?

– Зачем вы мне звоните? Я не знаю вас. Оставьте меня в покое.

– Тебе плохо? Я выезжаю.

– Мне не плохо, я просто не понимаю, зачем вы мне звоните. Кто вы?

– Доктор Карлоу. Ты что, не знаешь, кто я?

– Бред какой-то.

Я кладу трубку во второй раз и сразу же поднимаю, не давая звонку прозвенеть.

– Опять вы?

– Не смей выходить из комнаты, слышишь? Никуда не выходи, не говори ни с кем и никого не впускай. Все поняла?

Пожимаю плечами, хотя он этого и не видит; так пусть почувствует.

– Да у меня, в общем-то, и так все хорошо.

– Пообещай мне, что ты не выйдешь из комнаты в течение следующих тридцати минут!

– Да я вообще не понимаю, о чем вы, доктор. Не нужно мне никаких тридцати минут, – сдержанно говорю я, – сидите дома.

– Черт побери эту девчонку, – кричит Карлоу уже не мне, а кому-то другому, другим. – Ты там еще? Сейчас позову Ларису, Лариса придет!

– Подождите три минуты, – говорю я, – мне нужно кое-что проверить, – и после паузы добавляю: – Если не будете ждать, я выйду из комнаты.

– Я жду, – ледяным голосом отвечает профессор Карлоу после короткой паузы. А тем временем я слышу, что параллельно он нажимает кнопочки на своем мобильном. И говорю:

– Вы что, обманываете меня? Я слышу, что вы звоните куда-то. Не звоните, пожалуйста. Это нечестно.

– О чем ты говоришь? – спрашивает меня Карлоу, растягивая паузу. Я слышу, как в трубке в его другой руке раздаются гудки, и повторяю:

– Я же сказала вам, подождите ровно три минуты, не исчезайте никуда, подождите. Я слышу, что вы не ждете. Хватит звонить по второму телефону. Послушайте меня.

– Я слушаю, – говорит Карлоу.

– Я не понимаю, – говорю я.

– Чего ты не понимаешь, лапочка?

– Почему я лапочка? И почему вы мне звоните? И что происходит? Вот что я не понимаю.

После этого я аккуратно кладу телефонную трубку на столик, беру сумочку, шарф и, намотав его на шею, выхожу из номера.

И вдогонку мне несется, хотя я этого уже не услышу:

– Сумасшедшая, уже поздно ведь все равно, слышишь? Слышишь? Я знаю, что ты делаешь!

Вызвав лифт, мысленно просчитывая все возможные варианты действий Карлоу (в голове всё снова точно, быстро, молниеносно, я думаю прежде, чем успеваю подумать, если вы понимаете, о чем я), их всего четыре, на его месте я бы поступила именно так; я надеюсь, что он так и сделает, да, но при любом раскладе у меня есть минут двадцать, может полчаса, портье наверняка не сразу сообразит, в чем дело, есть еще охрана, но этим я сейчас скажу. Парадоксальность ситуации заключается в том, что все немногочисленные меры предосторожности направлены против того, кто может захотеть помешать эксперименту извне, но никак не изнутри. Круглая кнопка с буквой «P», я спускаюсь прямо к своей машине и солнечно улыбаюсь охраннику. На все про все уходит не больше сорока пяти секунд.

– Прогуляться, мэм? – спросил меня мальчик лет двадцати с нелепо топорщившимися, слишком широкими плечами черной формы.