Юрий Тешкин - Полковник

— Да-да, коллега Крепсов, не трудно ли будет вам несколько прояснить, так сказать, ситуацию на сегодня с этим самым временем? А то живем вроде во времени, а что это такое…

— Да-да, — стремительно вставая во весь немалый рост, начал математик, — вы правы, Глеб Максимович, в последнее время серьезно ставится под сомнение необратимость времени, односторонность его. С другой стороны, есть, по-видимому, какой-то реальный путь движения по кругу времени на основе всем известной модели Геделя. Тяготение, как известно, действует на все виды материи, в том числе и на лучи света, искривляя их. Тяготение искривляет пространство, прямые линии становятся кривыми. Не могут ли при этом и линии самого времени как-то искривляться? Искривляться до того, что в конце концов и сами станут замкнутыми кривыми. Именно такие замкнутые кривоподобные линии и возникают в решении Геделя. Поэтому все события на «геделевской» линии повторяются через оборот — повторяются до мельчайших подробностей. И в итоге — прошлое должно обязательно к нам регулярно возвращаться. А поэтому из анализа решений модели Геделя можно действительно получить, и тут вы, уважаемый Глеб Максимович, абсолютно правы, можно в принципе получить необходимые условия для существования замкнутых петель времени. То есть именно то, как я догадываюсь, что вас и интересует.

— Да-да… я, разумеется, извиняюсь за некомпетентность, но… значит ли это, что эти петли времени, то есть возвращение всего сущего на круги своя, возможно не только в нашей школьной фантастике, но и в реальной нашей жизни?

— В принципе, Глеб Максимович, да. Ведь решение Геделя — вполне законное решение уравнении общей теории относительности, не менее законное, чем та же модель Фридмана…

— Однако же, коллега, все-таки не все варианты, теоретически в принципе возможные, осуществляются природой… к сожалению, далеко не все… А в нашем случае…

— И все же ситуация небезнадежна, Глеб Максимович, — заметил первый зам, — ведь, скажем, и колеса́, обыкновенного, круглого, в природе не было когда-то. Но оно было не запрещено ее законами — и-и… результат налицо… Кстати, тот же американец Ричард Фейнман, о котором вы напомнили, убедительно показал, что в квантовой механике позитрон — уже реально существующий… реально! — я это подчеркиваю — можно рассматривать как электрон, двигающийся назад во времени. Является ли такой подход чисто формальным приемом? Не стоит ли за ним нечто большее? Пока ведь науке неизвестно. Вполне возможно, что позитрон — это электрон, путешествующий в прошлое… а?

— Прекрасно! — воскликнул директор. — И если таковы реальные факты, то дело лишь за тем, как сделать такое путешествие в прошлое более массовым, более человечным, что ли… Поймите меня, дорогие коллеги, Круглов сейчас крайне нуждается в любом научно обоснованном — я это подчеркиваю — в научно обоснованном утешении! Да-да… утешении, ведь все мы, так ска…

— Директору об Эксперименте думать надо! — раздались нестройные голоса оппозиции. — Сам субъект Эксперимента думает об удачном для всей мировой науки его завершении, а директор в такой ответственный момент отвлекается на постороннее! Мы протестуем!.. Мы выражаем недоверие!..

— А мы выражаем доверие!! — дружно закричали, застучали ногами остальные. — Правильно думает наш директор!! Доверие директору! Ура, ура!..

— Так вот, — вздохнул директор, выждав, когда стихнут жидкие выкрики оппозиции и мощная поддержка своих, — так вот, проект некролога я захвачу с собой и ночью подработаю его… По-видимому, придется дополнить его кое-где, но в общих чертах… он соответствует… А вот с этой облегчительной для Ивана Федоровича Круглова — я это подчеркиваю, несмотря на то что это кое-кого и не устраивает, — так вот, с этой облегчительной ситуацией мне все-таки до конца так и неясно — можно ли ее использовать в нашей комплексной программе исследований и наблюдений, которые касаются лично Круглова, а? Я понимаю, вопрос архитрудный, но все-таки хотел бы всем, сидящим здесь, напомнить, что мы как ученые должны выжать, буквально выжать из Эксперимента, так любезно предоставленного нам провидением, все! Все и еще, возможно, сверх этого! Это — как ученые. А как люди — и горе тому, кто об этом забудет, — так вот, а как люди мы должны по-человечески максимально сострадательно подойти уже не к ученому, а просто к больному человеку. И сделать все, чтобы облегчить его последние страдания, разработать грамотную систему мероприятий. Я понятно, надеюсь, выражаюсь?