Еще я была бы не прочь выпить кофе и чего-нибудь перекусить, так как у меня начинает просыпаться мой утренний аппетит, однако мистеру Хэмптону нужно выпить таблетки, которые я оставила у него в палате. «Сможете принять их сейчас?» – спрашиваю я. Он лежит в кровати, но не спит, так что я трясу стаканом с таблетками, словно погремушкой, стараясь его подбодрить. Он медленно поднимает и опускает голову в знак согласия.
Я приподнимаю кровать и помогаю ему расположиться поудобней, чтобы он мог без лишнего риска проглотить свои таблетки. Ему нужна моя помощь, чтобы понять, куда поворачивать свое туловище, однако приподнимается он своими собственными силами.
Я даю ему воду, и он без каких-либо проблем проглатывает таблетки одну за одной. «Замечательно! – говорю я. – Хотите прилечь обратно?» Он кивает, и я опускаю кровать, однако что-то явно не так. Такое ощущение, что он слабо отдает себе отчет в моем присутствии, и от него не слышно ни единого звука.
Я пристально на него смотрю, размышляя и хмуря лоб. Когда я переживаю, у меня на переносице всегда появляется вертикальная складка. «Я выключу свет, если вам хочется». Но он уже свернулся под одеялом. Возможно, он просто устал и не настроен на разговор, однако мои сомнения по поводу ритуксана еще больше усиливаются. В конце концов, этот препарат непредсказуем. У большинства людей он не приводит вообще к каким-либо проблемам, у некоторых вызывает незначительную реакцию, другим становится заметно плохо, и лишь небольшой процент из тех, кому становится совсем паршиво, умирает. Логично предположить, что из-за ослабленного состояния пациента изначально появляется дополнительный риск осложнений от этого непредсказуемого препарата, однако я не могу знать этого наверняка – пока есть только мои переживания.
Я отправляюсь в коридор на поиски Бет. Как и у меня, у нее две дочки-близняшки. Они уже совсем взрослые, однако другим медсестрам, с которыми мы работаем на этаже, двадцать с небольшим, и наличие детей-близнецов у нас обеих связывает нас между собой.
Бет говорит, что по-настоящему нас объединяет наше нездоровое чувство юмора. Как в тот раз, когда я попросила ее засвидетельствовать, как выливаю наркотики в раковину: мы должны объясняться каждый раз, когда выбрасываем опиоиды, однако в меню компьютера автоматизированного шкафа распределения медикаментов нет пункта «пациент умер», хотя именно поэтому у меня и осталось так много морфина. Мы с Бет решили выбрать в качестве причины пункт «пациент отказался», и нам обеим это показалось настолько смешным, что наш хохот было слышно аж в коридоре. Через этот смех я выражала свою скорбь, так как была крайне опечалена смертью пациента, и Бет это знала. Я никогда не забуду всю ту грусть, которой было пропитано то дежурство, однако благодаря Бет смех тоже навсегда останется у меня в памяти.
Сегодня, однако, ей, судя по всему, явно не до смеха. У нее довольно мрачное выражение лица, и работа тут явно ни при чем. Ее беспокоит что-то другое.
– Моя дочь летит сегодня в Кандагар, – говорит она, не отрываясь от своего компьютера, когда я к ней приближаюсь.
– Твоя дочь – это та, которая служит в армии? – Глупый вопрос, но она утвердительно кивает.
– Она вылетела сегодня утром, ну, или когда у них там утро. – Теперь она смотрит на меня. – Я не могу ей позвонить, не могу связаться по электронной почте.
Услышав про перелет в зону боевых действий, я тут же представляю перед глазами картинку из фильма «Черный ястреб»: пули, зажатые в угол солдаты с криками «РПГ!», желтая пыль Сомали, а также оглушительный взрыв вертолета «Черный ястреб», винты которого в замедленном воспроизведении разрезают после падения утрамбованную землю, а в небо с места крушения поднимается столб густого черного дыма.
Рассказывать ей обо всем этом, пожалуй, не стоит.
– Сможешь работать?
– Ну, лучше уж я буду чем-то занята – так я хотя бы смогу отвлечься от дурных мыслей.
Это я понимаю. Я больше не звоню домой, потому что от этого слишком расслабляюсь, и весь мой рабочий настрой, который мне нужен до конца дежурства, улетучивается. Для Бет же сегодня мысли о доме страшнее, чем работа.
Она говорит что-то еще, как вдруг у меня звонит телефон.
– Прости, – говорю я ей, и она поворачивается обратно к своему компьютеру.
– У тебя появился четвертый пациент, и ее скоро доставят, – это Нэнси, старшая медсестра, которая теперь выполняет и различные организационные обязанности, из-за которых у нее почти не остается времени на уход за пациентами. Когда руководит Нэнси, то все ее решения направлены на то, чтобы облегчить свой рабочий день. Некоторые старшие медсестры самостоятельно разбираются с первыми поступившими за день новыми пациентами, чтобы немного нас разгрузить, однако другие, такие как она, никогда таким заниматься не будут.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу