Марк Хэддон - Красный дом

– Перемирие? – переспросил Ричард. – Мы что, воевали?

– Наверное, лучше нам поесть пирожных.

– Да, – не отрываясь от книги, встрял Бенджи. – Пожалуйста, купите мне вот это, шоколадное, с белой глазурью.

«Грузовые автомобили перевозят тяжелые грузы на дальние расстояния. Автофургоны доставляют нам посылки. Автобусы дальнего следования везут десятки тысяч любителей развлечений из одного места к другому. Междугородние автобусы делают ежедневные рейсы между городами, разделенными сотнями миль. Мы больше не видим на улицах запряженные лошадьми пожарные машины, изрыгающие из выхлопной трубы дым», – читал Бенджи.

«Ариэль-Гель-Нимбус 11». До чего смешно называют обувь. Однако Ричарду нравился запах чистоты и пластика. Он завязал шнурок на левой кроссовке и потянулся за правой, лежащей в коробке. Разговор с Анжелой задел его. Только не по причине ее признания в своих чувствах, а потому, что он о них ничего не знал. Ему и в голову не приходило, что все это сестру так огорчало. Мать ненавидела его за то, что он присматривал за ней, а потом – за его уход. Пять лет он прожил с пьющей матерью, и никто его за это не поблагодарил. Если есть такая штука, как высокие моральные устои, то он точно достиг самых высот.

Краем глаза Ричард заметил переплетение водосточных труб на соседнем доме и слегка развернулся, чтобы не видеть их.

– Сколько?

– Семьдесят девять фунтов и девяносто девять пенсов.

– Совершенство бесценно, – пошутил он, вспомнив слоган пива.

Продавец явно не заметил его иронии. Ричард решил – надо иметь самое лучшее. Сэкономишь двадцать фунтов сейчас – и позже пожалеешь об этом. Он встал и посмотрелся в зеркало.

– Как ощущения? – Парень, жизнерадостный и пухлый, носил модную асимметричную челку, из-за которой ему приходилось наклонять голову набок, чтобы видеть лучше.

– Отлично. Просто замечательно.

Ричард присел и снова поднялся. В памяти всплыл день, когда он уехал в Бристоль. Ричард шел по улице с рюкзаком за спиной, а мать кричала на него из окна. Колыхались шторы, и вся эта сцена отдавала дешевой мелодрамой.

Хорошо бы выйти и сделать пробный забег, однако Ричард не был уверен, что так можно. Он несколько секунд побегал на одном месте и сказал:

– Беру.

Анжела осталась в машине. Ей хотелось побыть одной, без Ричарда, да и вряд ли пейзаж изменится к лучшему, если пройти еще двести футов. Молодая индианка сражалась с молнией на оранжевой куртке. Чуть в стороне мужчина и двое подростков возились с самодельной ракетой трех-четырех футов высотой, с красным носом и хвостом. Мужчина быстро присел рядом с ракетой, потом отошел, и… Боже мой! Затрещав, как застежка-липучка, ракета рванула ввысь. Мальчишки восторженно орали и ждали, когда она упадет. Не дождались. Они вертели головами, осматривая окрестности, но пропажи нигде не было. Скорее всего, ракету снесло ветром, однако это все равно отдавало магией. Такую историю не стыдно рассказать друзьям. Анжела посмотрела на холм. Ее семья удалилась настолько, что все казались точками.

Может, Ричард лгал насчет Джульетты? Или создал ложное воспоминание, чтобы приглушить чувство вины? Если бы она только могла предоставить факты – бац, бац, бац! – да только она никогда по-настоящему не обдумывала прошлое, никогда не думала, что подробности нужно запоминать.

О боже, как хочется есть. Ирисок, конфет, печенья… Анжела открыла бардачок, и оттуда вывалилось несколько фотографий. Она собрала их и принялась разглядывать. Мелисса с томным взглядом. Мелисса посылает воздушный поцелуй. Мелисса встряхивает волосами. Она выглядела на удивление мило. У Карен тоже могли быть фотографии. Вот Карен два года, она играет с деревянными кубиками на ковре из овечьей шкуры. Вот Карен девять лет, она стоит перед ветровкой с рисунком радуги. Вот Карен четырнадцать, она в зеленом полупальто на выставке паровозов, над ее головой на зеленом водяном котле старинными буквами написано слово «Огденс»… На несколько головокружительных мгновений эти фотографии стали настоящими. Они лежали в кожаном альбоме на полке над телевизором. Но ветер качнул машину, и Анжела вернулась в реальный мир.

Алекс оглянулся и увидел, как Дейзи и Бенджи швыряют друг в дружку овечьим навозом.

– Только сухим кидай! – кричала Дейзи.

В школе ему доставалось из-за нее: Эдди Чен сорок тысяч раз спел песню «Как девственница». После ее антинаркотического митинга стало еще хуже – Дейзи будто хотела, чтобы ее ненавидели. Алекс умел от многого отгородиться, но только не от этого. Ненормальная ли Дейзи или просто самодовольная тупица? Должен ли он защищать ее, или пусть сестра получает, что заслужила? Задолбался он искать ответы на эти вопросы.