Марк Хэддон - Красный дом

– Можно мне еще вина? – спросил Бенджи.

– У него чудесный вкус.

– Надо же, в Росс-он-Уай есть «Моррисонс».

– Строители работали тут девять недель.

– Он уехал в Итон.

– Ай!

– В моей сумочке есть пластырь.

– По меньшей мере двадцать стоунов.

– Кровь попала на твой пармезан.

– У нее был сломан череп.

– Пятьдесят отжиманий.

– Яблочный пирог с крошкой.

– Четверть миллиона людей.

– Бренди? Сигары?

– «Диззи» – с «и» на конце…

– А потом «Хувер» взорвался. В буквальном смысле взорвался.

– Сидите, я сама помою.

– Я объелся.

– Пора спать, молодой человек.

– Там, среди холмов.

– Спокойной ночи, Бенджи.

– Дейзи, почитаешь ему?

– Почисти зубы! Помнишь, что сказала та женщина?

– Спокойной ночи, Бенджи.

– Спокойной ночи.

Мелисса села на пол между тумбочкой и стеной. Внизу смеялись. Она уперла острие скальпеля в ладонь, однако проткнуть кожу не смогла. Струсила. Ничего путного из нее не вырастет. Чертов маленький умник. Можно их проучить – выйти на улицу, замерзнуть и умереть в больнице. О боже, сегодня ведь вечер пятницы! Меган и Кэлли накачаются вином и «Ред буллом», а потом пойдут на каток. Будет покачиваться зал, будут звучать песни Леди Гаги, а Генри с приятелями устроят гонки. Их выгонят, и они пойдут в китайскую закусочную есть жаренные в тесте ананасы… Господи, как же хочется есть…

– Отец Паоло умер, и он вернулся в Италию. – Доминик передал Луизе мокрую тарелку, вылил грязную воду из миски и налил горячей воды. – И выяснилось, что сам я не раскручусь. В колледже я играл в музыкальной группе, мечтал прославиться. Теперь это кажется глупым. Нам нравился «Пинк флойд», а остальные в то время слушали «Клэш».

– Я слушала Майкла Джексона. – Луиза сложила ладони, шутливо прося прощения.

– Постепенно ты понимаешь, что посредственен.

В дверях появилась Мелисса, и Луиза нажала кнопку «Старт» на микроволновке. Доминик заметил, что внутри уже стояла тарелка с яблочным пирогом. Пока она крутилась, Луиза жестом психотерапевта на несколько секунд положила ладонь дочери на плечо. Затем достала из холодильника йогурт, из ящика – ложку и аккуратно положила их на стол. Мелисса тихо поблагодарила мать, и на миг Доминик увидел в ней маленькую девочку.

– «Лес постепенно редел, Джозеф увидел проблески света между стволами и зашагал быстрее. Вскоре он вышел из-за сосен на простор и замер, не в силах разом охватить его взглядом.

(Дейзи поерзала, устраиваясь удобней.)

– Они смотрели на озеро, по которому бежала рябь. Под хмурым небом вода в нем выглядела серебристой. Они так долго жили под землей, что озеро показалось им океаном. Меллор открыл карту.

– Мы пришли.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Джозеф.

(Веки Бенджи отяжелели.)

Меллор показал на озеро.

– Дом за ним.

У Джозефа упало сердце.

– Наверное, карта ошибается.

– Ш-ш-ш… – Меллор прижал палец к губам.

Раздался приглушенный лай собак – это шли Дымные люди.

(Бенджи закрыл глаза и отвернулся к стене.)

Меллор поспешно запихал карту в сумку.

– Быстро! Снимай сапоги…»

Ричард стянул рубашку через голову.

– Она должна быть повежливей.

– Ей шестнадцать.

– Мне все равно, сколько ей.

– Нельзя силой заставлять детей что-либо делать.

– Значит, пусть делают, что хотят?

– Ричард, ты ей не отец. Прости, я не имела в виду…

– Нет, это ты прости. – Он тряхнул головой, будто выбравшийся из воды пес. – Это все из-за того случая с Шарн. Он не дает мне покоя.

– Ты все сделал правильно.

– Иногда мало быть невиновным.

– Иди сюда.

– Пойду прогуляюсь, освежусь.

Доминик таращился в черный проем окна. Улететь бы отсюда… Почему он не почувствовал грозящую ему опасность, когда Эми в тот день вошла в магазин? У нее были такие светлые брови, почти как у альбиноса. Лет за шесть до этого они разговорились на детской площадке, Эми была с двумя мальчишками года на два старше Дейзи. А в тот день она задержалась на кассе. Кажется, флиртовала с ним. Впрочем, Доминик давно не флиртовал и не был уверен. Потом Эми назвала свой адрес таким тоном, что он понял – это приглашение, которое вполне можно отклонить. А ночью ему приснилось ее высокое, бледное тело. Таких ярких снов он не видел с двадцати лет. Три недели спустя они переспали прямо средь бела дня, и это само по себе было волнующе – с Анжелой он никогда не занимался любовью днем. Эми стонала так громко, что на миг он решил, будто ей больно. Потом они лежали и смотрели на большой японский фонарь из бумаги, который качался рядом с пыльным, занавешенным окном.