Юрий Купер - Сфумато

Он произнес свое имя с какой-то неуловимой интонацией уверенности, что я наверняка должен был знать это имя. Я, к своему стыду, слышал его впервые, но решил сделать вид, что, конечно, оно мне знакомо. Не сделав даже короткой паузы, он спросил:

– Вы когда-нибудь занимались офортом? Да, давно, еще в Москве? Вам знакома техника акватинты?

Я честно сказал, что мне знаком только мягкий лак и травленый штрих.

– А почему вы спрашиваете меня об этом?

Альдо сделал короткую паузу.

– Видите ли, я был вчера на выставке в Гран Пале и там видел вашу живопись. Я бы хотел предложить вам работать со мной. Ну, а что касается акватинты и других офортных премудростей, я вас научу. И если вы согласны, то запишите мой адрес: сто семьдесят два, улица Гринель. Начинать можем со следующей недели. Ну, скажем, вторник вам подойдет, в десять?

Я поблагодарил Альдо и повесил трубку.

Работать не хотелось. Хотелось ленивого пьяного дня, и я решил пойти в «La Palette». По дороге я зашел в галерею спросить у Клода, кто же этот Альдо? Клод знал в Париже всех, а если не знал лично, то, так или иначе, был в курсе.

На мой вопрос он удивленно и с недоумением посмотрел на меня, словно желал взглядом выразить укор и сожаление по поводу моей неосведомленности.

– Это роллс-ройс офортной печати. Он еще юношей печатал для Пикассо. Их два брата – Альдо и Пьеро. А что он хочет от тебя? – спросил Клод с хитрой улыбкой.

Я пересказал содержание разговора. По лицу Клода я заметил, что он был не в восторге. Он довольно ревниво относился ко всем моим экспериментам, не относящимся к живописи, и всегда с легким недовольством смотрел на мои увлечения то фотографией, то скульптурой. Ему хотелось полного контроля над тем, что производит его художник, и появление новых людей, издателей, вызывало в нем объяснимое беспокойство.

– Ну и что ты решил? – спросил он индифферентно.

– Я встречаюсь с ним во вторник и тогда смогу тебе дать ответ. А пока не беспокойся.

Я обещаю, что без тебя не буду принимать никаких решений.

– C’est bien, c’est bien. C’est très intelligent, очень хорошо, очень разумно, – произнес Клод, успокоившись.

Попрощавшись с Клодом, я поплелся в «La Palette». Там, как обычно в полдень, собирались на ланч обитатели нашего района: маршаны, мастеровые, туристы, хотя незнакомое лицо можно было увидеть довольно редко.

Еще издали я заметил Жерара. Он стоял среди столиков, размахивая в воздухе своей самокруткой, запах которой наполнял улицу Сены.

Подойдя ближе, я увидел Боба Валуа, он занимал со своими друзьями несколько столов. Они играли в карты. Почти все столы были заняты. Я нашел место у бара, заказал пива и тарелку ветчины.

Звонок и предложение Альдо каким-то образом рождало во мне ощущение надежды на новую жизнь. Я настолько устал от рутины этого местечкового междусобойчика, уже надоевшей мне мышиной возни вокруг галерей, изготовления картин, вернисажей, похожих один на другой. Это стало напоминать скучнейшую семейную жизнь.

Альдо – это что-то другое, более важное, не принадлежащее к опостылевшему кругу торговцев картинами. Альдо – мастер. И я, который всегда испытывал почти религиозное уважение к мастерству ремесленника, смогу чему-то научиться. И не просто у какого-то там Пупкина. Нет, я буду учиться у настоящего мастера, который постиг все секреты офортного мастерства. Моя эйфория не покидала меня еще довольно долго. Я заказал виски, еще пива, попросил Жерара скрутить мне джойнт, самокрутку с марихуаной. И продолжал сидеть в гордом одиночестве, пуская кольца и разглядывая с чувством собственного превосходства толпу галерейщиков, которые еще вчера были частью моей жизни. Конечно, я понимал, что это теперь и моя жизнь, но, тем не менее, я имел возможность изменить ее.

«Хватит играть в художника. Теперь я хочу стать ремесленником. Я хочу постичь тайны ремесла. Это есть высшее удовлетворение – быть мастером. Художников как собак нерезанных, а вот мастеров…»

Видимо, пиво, виски и джойнт Жерара привели меня в состояние, похожее на детскую эйфорию, когда дети, высунув язык, пилотируют самолет или гоняют гоночную машину, держа в руках маленькую игрушку. Но сколько раз мы испытываем во взрослой жизни такие моменты? Я думаю, не так часто. И мне хотелось как можно дольше продлить это состояние.

Я продолжал сидеть, наслаждаясь солнечным полуднем с привкусом виски, смешанным с запахом марихуаны.

Во вторник я встал, как обычно, рано, зашел в «La Palette», выпил порцию бурбона и эспрессо и, не торопясь, пошел по бульвару в сторону Площади Инвалидов. Мне не хотелось ни брать такси, ни ехать на машине. Хотелось просто продлить это состояние пасмурного утра с мелко моросящим, почти неосязаемым дождем. Разгула эйфории как не бывало. Скорее, наоборот, где-то в глубине души я немного нервничал, как это бывает перед экзаменом.