Юрий Купер - Сфумато

Тогда со мной это произошло впервые.

У меня даже не возникло мысли, что что-то можно изменить. Я впал в состояние своего рода гипноза. И только ночью, лежа в номере гостиницы, почти втайне от самого себя, я реально понял размер бедствия и безысходности.

Несколько раз мне удалось слетать с Крис во Францию. Это были дни праздника и тлеющей надежды. Целыми днями Крис, как всегда, висела на телефоне с Нью-Йорком, разговаривая без конца то с Адамом, то с Магали.

Я в мастерской грунтовал холсты, пытаясь не слышать и не воспринимать ее неприсутствие или непреодолимую связь Крис с другим миром, в котором я если и занимал какое-то место, то, по всей видимости, крайнее. В самом себе меня поражало мое смирение. Хотя где-то в глубине души я понимал, что долго мы так не протянем. Что-то должно произойти. И пусть это будет не по моей воле, возможно, и не по воле Крис. В эти моменты я полагался на волю Всевышнего. Я был почти уверен, что Он подождет какое-то время, а потом примет решение и за нее и за меня.

Состояние бездомности и неприкаянности не покидало меня. Впрочем, оно осталось и по сей день. Только раньше оно мучило, а теперь я отношусь к этому спокойно, принимая как своего рода рок. «Wandering Jew», – нередко повторял я мысленно.

Вся моя жизнь в Нью-Йорке вертелась вокруг «Самовара» и моих постоянных спутников – Левы и Ляли. Они довольно ревниво относились к моим частым отъездам во Францию.

– Тебе что, больше всех надо? – спрашивал Лева с раздражением.

– Кого это «всех»? – спрашивал я с ощущением какой-то вины.

– Ну мне, например! – с еще большим раздражением орал он.

– Да, на самом деле мне надо больше, чем тебе, – отвечал ему я уже более спокойно.

На несколько дней наступало охлаждение, потом снова мы возвращались к нашему, назовем его так, мирному сосуществованию.

Кроме «Самовара» я коротал свое время в компании Боба Альтмана. Он был моим островком спокойствия в среде русской эмиграционной коммуны. С ним я ходил на концерты и в театр, что позволяло мне хоть на короткое время отвлечься от моих личных проблем.

С ним я мог поделиться наболевшим, не стесняясь и не опасаясь, что он будет иронизировать. Он был намного терпеливее и тактичнее моих спутников. Но спутники располагали свободным временем, поэтому мне приходилось видеть их чаще, чем Боба.

Большая часть моей нью-йоркской жизни была связана с галереей, с которой я работал, но основное мое время съедала все-таки сигарная комната. Любая стройка связана с бесконечными скандалами и примирениями. Роман нередко ложился в больницу с припадками: то у него болело сердце, то просто расстраивались нервы. Виновником этого часто бывал Лева со своей несдержанностью, которая выражалась в постоянном повышении голоса, а иногда просто в хамстве. Но, как бы то ни было, все свободное время я был вынужден торчать в «Самоваре», закрывая глаза на все.

Как-то утром перепуганная Крис вышла из ванной, держа на ладони свою грудь.

– Посмотри, – глухо сказала она.

Грудь была похожа на опухшую винтообразную гору, которую кто-то пытался выкрутить, но так и не докрутил до конца.

– Ты видишь? – спросила Крис.

Еле сдерживая озноб при виде этого зрелища, я ответил:

– Срочно поезжай к доктору.

Я знал, что Крис несколько раз в году проверяется в клинике, так как у нее находили предрасположенность к онкологии.

– И позвони мне, когда освободишься, – добавил я. – Я буду весь день в «Самоваре».

Работать я не мог и, в ожидании звонка Крис, пытался что-то красить. Шли часы, но она не звонила, минуты тянулись бесконечно. Чем дольше она не звонила, тем сильнее меня била нервная дрожь. Нервное напряжение возрастало, переходя в ощущение наступающей беды. Я несколько раз звонил домой. Никто не снимал трубку. Только шли длинные гудки, которые казались мне гораздо длиннее обычных.

Уже начинало темнеть, но звонка все не было. Только когда я собрался уходить, телефон зазвонил.

– Это я, – упавшим голосом произнесла она в трубку. – Я сейчас заеду за тобой.

Казалось, прошла целая вечность, пока она приехала. Я сел к ней в машину.

– У меня нашли рак, – просто, без пафоса, произнесла Крис.

Мы приехали в лофт.

– Сядь, – сказала она, войдя в комнату.

– Можно я выйду погулять с собакой, она была весь день одна? – попросил я.

Мне надо было побыть одному, чтобы понять, что делать.

Я зашел в «Сильвер Сван» – немецкий ресторан напротив моего лофта. В голову ничего не приходило. Когда я вернулся, Крис продолжала сидеть на том же самом месте у барной стойки в кухне.