Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды - Ранняя проза

Так было раньше – но жизнь начинается именно сейчас. Она начинается со слова «да» теплящейся любви в твоем сердце. Это твоя жизнь. Твой ход, критик.

26.02.2012

– Да, мистер Сэмьюэл, я обращаюсь именно к вам! Какого, извините за иносказательность, черта вы решили проигнорировать этот вопиющий случай нарушения устава нашего учебного заведения? Разве не в ваших задачах находится ведение и блюдение всяческой нравственной чистоты и добропорядочности, а также и душевной необремененности наших многоуважаемых учащихся? Разве не на вас лежит ответственность за поддержание в них чувства внутренней универсальности, единообразия и преклонения перед нашим руководящим авторитетом, перед нами, ведущими их и направляющими во их собственное всеобщее благо?

Да, мистер Сэмьюэл, они уникальны – как уникальна каждая пылинка, нашедшая себе пристанище на каком-нибудь древнем и никому не понятном фолианте. Они уникальны так же, как уникальна каждая песчинка в пустыне, каждая капелька в луже, каждый кирпич в стене, каждая соринка в моем глазу, каждая заноза в пятке, наконец! Вот, скажем, микробы, мистер Сэмьюэл… Скажите – ведь эти создания уникальны и неповторимы, правда? Ведь они в высшей степени самодостаточны и не терзаются этими самыми ненужными вопросами о смысле бытия, своем прошлом, настоящем и будущем… Они даже не терзаются вопросами о собственной природе – и гляньте притом, насколько смертоносными и сильными способны они быть в своем единстве! Единство как средство почувствовать себя самодостаточным, как возможность ощутить свое «я» частью чего-то большего, чего-то общего, непоколебимого, несломимого, всесокрушающего…

В этом и состоит их единство в однообразии, мистер Сэмьюэл, – единство устойчивое, обоснованное, нами направляемое. Катарсис, мистер Сэмьюэл, это подлинный катарсис – чувствовать себя винтиком или шестеренкой в таком выверенном и совершенном механизме, который они сами и воздвигают руками и умами своими вот уже столько тысяч лет!

– Но, товарищ Направляющий, не лучше и заманчивее ли бы было предоставить возможность каждому из наших учеников попытаться нащупать свой собственный путь, реализовать свой собственный потенциал через раскрытие данных им творческих даров?

– Вы говорите прямо как мой предшественник, мистер Сэмьюэл, – а он не смог удержаться на моем нынешнем месте и года, хочу вам напомнить. Да и о каких таких творческих дарах вы изволите говорить? Уж не о тех ли писаниях, что творили так называемые писаки прошлых десятилетий? Или, быть может, об этой самой душераздражающей и тревожащей музыкальной «классической» белиберде? Или эти самые так называемые «живые» картины? Или, быть может, все эти дурацкие каменные изваяния? Бросьте, Сэмьюэл, ни этот, ни тысяча и один другой способ подобного индивидуального самовыражения не способен передать и грамма ощущения той мощи, которая дается нашим ведомым в моменты торжества их коллективного однообразного бессознательного!

Поймите, осознайте уже, наконец, Сэмьюэл, что ежели каждый болтик в часовом механизме и каждая шестереночка была бы своих собственных, выбранных только ею и ею же сформированных диаметров и размеров – подобный механизм не смог бы работать, Сэмьюэл. Время бы остановилось раз и навсегда! Система перестала бы работать, все пришло бы в полнейший хаос! Зачем вам этот хаос коллективного сознательного? Вся наша система образования и воспитания и построена с целью недопущения подобных эксцессов, Сэмьюэл, с целью полнейшей унификации и стандартизации индивидуального сознательного, с целью его вышлифовки и огранки до состояния сверкающего бриллианта!

Мы помогаем булыжникам почувствовать себя алмазами в общей массе подобных же им. Мы как мастера своего дела стачиваем каждую резкую грань, каждую ненужную выпуклость, каждую несносную остроту и превращаем их в универсальный, одноразмерный, почитаемый и уважаемый, респектабельный и сияющий камень! Да что камень – подлинный алмаз, шестеренку, винтик в самом совершенном социальном механизме. Мы даем им ощущение нужности, общественной полезности взамен этих глупых и дурацких чувств собственного одиночества и покинутости всеми, кое образуется у тех неразумных, что дерзнули отказаться от нашего мастерства и пойти собственной жизненной стезей. Они практически счастливы, потому что практически нужны, а мы практически помогли им в культивации этой самой практичности.