Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды - Ранняя проза

– Забыть самого себя… Я бы на такое точно не подписался! Это же самая настоящая амнезия!

– Ну, как говорится, на все была воля Писцов. Ведь это они придумали героев для своего мира.

– А я тоже хочу придумать хотя бы парочку своих героев! И еще крылатого дракона – такого, как в их детских сказках, только покруче!

– Уверен, у тебя получился бы прекрасный дракон. Но прежде нам с вами еще предстоит хорошенечко поработать над техникой своего воображения. Не забывайте, что именно оно является вашим самым главным созидательным инструментом.

– А почему создатели Эксперимента поступили именно так?

– Они не могли иначе. Чтобы стать героем, нужно пройти испытание. Герои Писцов не всегда были таковыми.

– А вы бы хотели однажды стать Писцом?

– Нет, – улыбнулся Рассказчик. – Мне хватает и этой радости – рассказывать о сотворенном Писцами вам.

– А Писцам бывает когда-нибудь трудно?

– Очень. Ведь героев нужно не только придумать, но и воспитать. Расставить их по нужным местам, создать и корректировать по ходу повествования событийную нить, не упускать из виду ничьей судьбы… Все это ох как непросто, – хмыкнул Рассказчик.

– А в чем состоит разница между начинающими Писцами и мастерами своего дела?

– Хороший вопрос! Ты знаешь, мне кажется, что начинающие писцы еще не вполне осознают своей подлинной роли – они как бы видят созданный ими мир и своих героев издалека, словно через призму. В любой момент они могут дать рождение новому герою или забрать жизнь у созданного ими ранее – это нужно Писцам для того, чтобы подчеркнуть важность какой-либо своей мысли или идеи.

А мастера… – Рассказчик на мгновение поднял голову к звездному небу, словно сверяясь с ним, – мастера начинают жить своим миром и героями по-настоящему. Они печалятся вместе с ними и вместе с ними же радуются их победам, проходят сложные испытания и наслаждаются заслуженным отдыхом, они учат их и учатся вместе с ними. И однажды наступает такое мгновение, когда они на какое-то время забывают, кто они, и что созданный ими мир существует только в их воображении благодаря фантазии, потому что они стали его неотъемлемой частью.

– Выходит, что без чьей-то огромной фантазии не было бы и всех нас? – хором спросили слушатели.

– И не было бы нашего мира, – улыбнулся в ответ Рассказчик.

30.03.2016

Тля мерно и неостановимо ползла вниз по склону горы.

Ветер дул ей в лицо, завывая и как будто прося остановиться, солнце нещадно палило уже покрывшуюся коростами спину, тут и там откуда ни возьмись на дороге появлялись какие-то ямы-выбоины неизвестной Тле природы. Но она уверенно продолжала движение вниз – потому что там, на самой низине, как ей казалось, ее наконец-то ждет вечный и преисполненный ленивого блаженства Рай. Ее безудержный ум все гнал и гнал ее вперед – туда, в неведомые подгорные дали – и, методично перебирая своими лапками, она без зазрения души и совести повиновалась своему хозяину и властелину.

Совсем недавно Тля отобедала собственным сородичем – мертвым, конечно, – которого нашла в уже изрядно подпекшейся на палящем солнце лужице крови. Брат по неразумию, должно быть, умирал мучительно – несколько лап были сожжены светилом замертво и их прах уже успел разметать ветер, а с живота стекала какая-то немыслимая для Тли зеленая вязкая субстанция ядовитого толка. Именно поэтому субстанцией Тля побрезговала – кто его знает, что там у них, Тлей, внутри, в конце концов? – а вот полуслепые глаза и жалкие подобия ушей оказались весьма аппетитными – так же, как и остатки мозга, еще не успевшие окончательно сгнить. Тля бы, наверное, вообще не притронулась к своему собрату, если бы не мучительный голод, который одолевал ее на протяжении последних дней пути Туда. Тля не ведала, откуда эта неостановимая жажда крови внезапно проснулась в ней, но с каждым днем пути она лишь росла и усиливалась. Что ж поделать, тяжка юдоль желающих попасть в истинный Рай.

Оставалось, кажется, совсем немного. Разумеется, Тля не могла видеть всего горизонта своего пути – лишь небольшую его часть, видимую для ее вечно опущенной головы и подслеповатых глаз – но все же ей казалось, что вот, уже почти, уже совсем скоро и…

Иногда Тля мечтала о крыльях – об истинных крыльях тех летающих в вышине небес гигантов, тень которых она иногда видела на земле. Тли называли таких Ангелами, вестниками небес. Да, тли, конечно, видели лишь их тень, их жалкое отражение – но и оно иногда завораживало их подобия душ… Тля никогда не поднимала взор к небесам – просто была неспособна на это, можно сказать, душе-генетически. Изначально ее сородичи боялись этих небесных послов, полагая, что они могут питаться ими, Тлями, – однако, как показала многотысячелетняя практика, Тли были просто неинтересны им – возможно, слишком малы для этого…