Коллектив авторов Философия - Человек цифровой цивилизации

Интересно, как должен современный человек отражать окружающий мир, осознавать, понимать, делать какие-то выводы для себя? Современный мир сложный и противоречивый, сложный и неоднозначный. Почти исчезли каноны поведения и мышления, которые однозначно считаются правильными. Мир стал другим. Стал ли другим человек? И может ли человек стать другим? Может ли современный человек думать как-то не так, как думал Сократ, Платон, Аристотель, Кант, Гегель? Да, изменились некие стереотипы мышления. Сейчас трудно читать Аристотеля и упиваться красотой слога его письма и мышления. Как-то по-другому писал Аристотель. Но и от замудренной навороченности Гегеля тоже можно получить если не стресс, то хотя бы некое недоумение: а зачем так писать?

Современный человек, образованный и подготовленный, обученный определенному количеству современных учебных и научных дисциплин, все же, думает чаще всего не по-научному, а по-человеческому.

Как сегодня должна выстраиваться система философствования? Одна из тенденций построения языка современного философского мышления связана с попыткой построения философии как некой наукообразной системы знания. Причем, больше именно системы знания, нежели рассуждения. В таком варианте философия становится достаточно скучноватой для большинства читателей, которые не считают себя настолько профессиональными, чтобы читать такие тексты.

Второй модус современной философии связан с формированием философского, или протофилософского, или околофилософского знания и системы соответствующего мышления в художественной литературе, видеопродукции, песнях и т. д.

В то же время в контрасте с тенденциями уменьшения человеческого в человеке продолжает действовать классическая закономерность: человек как личность пытается понять мир через свою индивидуальность.

Ночью, на даче, мы с другом вышли послушать, как падают сливы. Вся компания уже уснула.

А нам как раз необходима была максимально возможная тишина.

Поэтому ночью.

Мы расположились между деревьями и были сразу же окутаны ароматом. Сладким, но не карамельно-цветочным, а отчетливым, таким, как пахнет новыми духами упругая молодая девичья кожа, ароматом плода. Спелого. Нового. Только что созревшего.

Созревшего, но уже готового к смерти.

Слива падает вот так.

Сначала отчетливо слышен сухой треск надломленной веточки-ручки. Не ножкой же слива держится за ветку.

Затем слышен взмах и сильный трепет птичьих крыльев.

Когда я услышал падение сливы в первый раз, я так и подумал, что взлетела с дерева птица, но запуталась в листве и рвется сквозь нее.

Слива издает такой же звук, словно пытаясь взлететь, словно внутри нее не сок, а гелий. Словно она не воплощение плоти и крови, а стихов и ветра.

Ш-Ш-Ш-ш-ш-ш сверху, сквозь листья. Падает слива.

Стекая, как капля, с одного листа на другой. Лист под тяжестью плода прогибается, нехотя отходит в строну, пытаясь все же еще сохранить эту нечаянную сладость в своих руках, трется о гладкую, синюю кожу плода, стремясь задержать его, остановить, погладить шершавой ладонью молодую плоть, но… упускает его…

Секундная тишина. Между ш-ш-шелестом-ш-ш-ш-шорохом и…

Пуу-бб. Плод упал на землю.

Глухо. Максимально твердо на мягкую землю. Во время этого удара косточка, находящаяся внутри плода под давлением чудовищной для нее силы бьется и сжимает сначала нижний, коснувшийся земли участок, окружающий косточку плоти, затем отскакивает вверх, сжимая верхний участок сочной плоти, и так несколько раз, пометавшись между верхом и низом, на тонких волокнах-растяжках затихает. Не умирает. Нет. Ждет продолжения своей судьбы.

Но бывает во время падения сливы, что тишина наступает немного раньше. Это случается тогда, когда слива в конце своего полета все же не прилетела на землю.

Такое бывает. Но нет, она не взлетает вверх, точнее, такие романтичные сливы, конечно же, взлетают вверх и даже немного парят над веткой-домом, но потом срочно падают вниз, больно ударяясь, с ветки на ветку, получая ссадины, еще более синея при этом, с ветки на ветку, пока не налетят, не наколются, не навонзятся на острый шип. После чего нанизанные, распоротые и униженные висят на этом шипу — новой веточке-ручке, как на мачехе, и медленно сохнут.

После падения пятой сливы — мы с другом его ждали для более верного определения полета плода — начали разговор. Минут через семь.