Кэтрин Сэнтер - Счастье для начинающих [litres]

– Когда я ее нашел, то не мог отвезти на машине, потому что моя стояла на штрафстоянке после недоразумения на парковке, поэтому я, держа ее на руках, сел на велосипед и поехал двадцать два квартала до работы. Нас едва не сбил автобус. И все время я говорил с ней. Рассказывал, мол, надо только добраться до доктора Сэпсона. Мол, он тебя вылечит, все будет хорошо. Но к тому времени, когда я туда добрался, было слишком поздно. Она умерла у меня на руках.

Теперь и я тоже плакала.

– Она спала со мной каждую ночь, – сказал Дункан. – Она забиралась под мое одеяло с эмблемой «Будвайзера».

– Она любила прятаться, – сказала я.

– Мне так жаль, – минуту спустя прошептал Дункан.

– Ты прикончил мою собаку.

– Я пытался спасти ее! Я что угодно бы отдал, чтобы ее спасти!

– Но она умерла.

– Это была прекрасная собака, – сказал Дункан.

– Это была ужасная собака, – поправила его я.

– Не для меня. – Он едва выговаривал слова. – Я любил эту крысиную мордочку.

И в тот момент я поняла, что это действительно так. Сделав шаг к нему, я крепко его обняла.

– И я.

И тогда, в тот безумный день, казалось бы, впервые в жизни, нас объединило что-то хорошее.

Только потом, когда, совершив набег на коробку с печеньем в кладовой Джи-Джи, мы сидели за кухонным столом, мне пришло в голову спросить, при чем тут переносной холодильник.

– Ты не догадалась? – спросил Дункан. На верхней губе у него красовались молочные усы.

Я покачала головой.

– Там Пикл.

Я едва не уронила стакан.

– Что?!

Он – сама серьезность – кивнул:

– Я привез ее тебе.

– Пикл? – переспросила я, до меня все еще не доходило. – Она в переносном холодильнике?

Дункан кивнул.

Я обошла кухонный уголок и с порога уставилась на сумку-холодильник.

– И давно она там?

– Пять дней.

– Пять дней!

– Не беспокойся, – сказал он. – Там же лед.

Я переводила взгляд с сумки на Дункана и обратно.

– И вообще она в пакете с застежкой.

– Ты положил ее в пакет с застежкой?

Дункан кивнул:

– И основательно обмотал скотчем.

– И откуда у парней такая тяга к скотчу? – Тут в голову мне пришла невероятная, иррациональная мысль, и у меня вырвалось: – Но она же задохнется!

Голос Дункан стал мягким:

– Она не может задохнуться, Хелен. Она уже мертва.

Но мне вспомнилась история про Марту Вашингтон, которую я слышала в детстве: как выкопали ее гроб и обнаружили следы от ногтей на крышке.

– Может, она не совсем была мертва. Может, ты дважды ее убил!

Дункан сочувственно покачал головой:

– Она была мертва.

– Что, если она была просто без сознания… ну знаешь… замедленное сердцебиение.

Но Дункан покачал головой:

– Поверь мне. Этой собакой бейсбольный мяч можно было отбивать, когда я клал ее в пакет. Она мертва.

И вот так это было признано официально. Бессмысленно отрицать. Пикл, худшее домашнее животное на свете – а еще мое любимое – мертва.

Я не знала, что еще сделать, а потому направилась к задней двери.

– Ты куда? – спросил Дункан.

Остановившись, я на него оглянулась.

– Хоронить ее, – сказала я. – Бери сумку.

Вот как вышло, что я в розовом коктейльном платье и на каблуках копала могилу на заднем дворе дома моей бабушки. Дункан стоял возле меня, сжимая обмотанную скотчем, как погребальными бинтами, тушку Пикл, щеки у него были мокрые. Рубашка пропиталась водой там, где он прижимал к себе маленькую мумию. Будь у нас толика здравого смысла, могилу копал бы Дункан в грязных кедах. Но у нас его не было.

Место мы выбрали рядом с тем, где когда-то похоронили собаку нашего детства, Овцежорку. Суть была в том, чтобы они упокоились рядом и могли подружиться на небесах.

Я уже наполовину выкопала яму, и рядом со мной высилась кучка черной земли, когда Дункан сказал:

– Только не задень Свиножорку.

Остановившись, я повернулась к нему:

– Овцежорку.

– Так я и сказал.

– Ты сказал – Свиножорку.

– Не говорил я такого.

– Ты даже Овцежорку не помнишь?

– Да, конечно, помню. Он был бульдогом.

– Она. Это была девочка.

– И она умерла, проглотив ветку размером с себя.

Вот тут придраться не к чему. Это была чистая правда.

К тому времени, когда ямка стала достаточно глубокой, один мой пучок распустился, босоножки были заляпаны землей, один ремешок порвался. Дункан опустился на колени, чтобы положить сверток с нашей собакой в яму, и, пока он разравнивал землю, я, сбросив загубленные босоножки, сбегала в комнату за венком из маргариток, который сплела мне Уинди. Венок я положила на могилку. Мы произнесли несколько прощальных слов, и Дункан обнял меня за плечи, когда мы возвращались в дом.