Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

Снега в эту пору еще нет. Мездра на шкурках белки черненькая и не побелела. Сдавать несозревшие шкурки — явный брак. Пушник такие шкурки, конечно, примет, но цену скинет, да еще и упрекнет, что летнюю шкурку сдаешь. А это граничит с браконьерством. Поэтому лучше подождать, пока шкурка побелеет и мех у белки станет длиннее и гуще. Куда торопиться? Целая зима впереди. И не собирается Кэлками зря губить зверьков. Доберемся до места, снежок выпадет, вот тогда-то и можно будет основательно приняться за белковку.

А пока охотники продвигались к Гидыну не торопясь, с остановками на денек-другой. На дневках охотились на мелкую боровую дичь для еды. В такие дни женщины занимались обыденными бытовыми делами: чинили обувь, рукавицы, перекладывали вещи по мунгуркам, а то и новые торбаса с чижами шили. Кэлками поутру рубил дрова, таскал воду, а потом на целый день со спокойной душой уходил бродить по лесу и ближним сопкам. Не привык он сидеть дома без дела.

В один из таких дней взял мелкокалиберную винтовку и пораньше ушел на охоту. Не спеша поднялся на каменистую высокую гору, чтобы с вершины осмотреться и обозреть восточные склоны, полюбоваться с высоты бесконечной панорамой скалистых гор, макушки которых уже покрыты затвердевшим снегом. Попадались совсем свежие следы баранов, разрыхленный копытами снег в местах, где животные кормились. Был на вершине и старый обледеневший след медведя.

«Петлял по горе прежде чем спуститься в сторону берлоги», — подумал Кэлками и, отряхнув от снега бугорок ягеля, сел, положив перед собой винтовку. Достал из нагрудного кармана расшитый старенький мисук (кисет), наполненный махоркой, в котором лежала и латунная самодельная канса (трубка) с костяным мундштуком. Прикурил, загораживая огонек ладонями от легкого ветра. Глубоко затянулся: «Столько гор, земли и простора. Человеку за свой недолгий век ни за что не обойти такое расстояние, в котором и края земли не видать, — с легкой улыбкой подумал охотник, делая очередную затяжку крепкого табака. — Были бы у меня крылья, как у ворона, летал бы по этим горам, садился бы на вершину каждой, чтобы полюбоваться и порадовать глаза этими чудесными землями», — мечтал Кэлками.

«Мэ-э-э-э», — послышалось откуда-то сбоку. От неожиданности Кэлками встрепенулся и схватил лежащую рядом винтовку, одновременно выхватив изо рта трубку, загасил огонь о ягель, забитый снегом. Быстро положил трубку в кисет и затолкал обратно в нагрудный карман. Передернул затвор заряженной винтовки и повернулся в сторону послышавшегося хорошо знакомого ему звука. Выше него в пологой седловине стоял крупный самец снежного барана и пристально смотрел на Кэлками.

«Сейчас начало осеннего гона, и самец ищет подругу, — мелькнуло в голове охотника. — Стрелять далековато, в то же же время и медлить нельзя».

Кэлками встал на четвереньки на полусогнутых коленях, затем поднял голову и громко заблеял «мэ-э-э-э!». Баран тут же отозвался на голос охотника и побежал в сторону Кэлками. Кэлками не двигаясь стоял в первоначальной позе, сжимая в правой руке винтовку со взведенным курком и вновь призывно заблеял. Баран ускорил бег и остановился на расстоянии длины двух арканов. Кэлками присел и, сидя на коленях, выстрелил в грудь животного. По характерному шлепку он понял, что пуля угодила в цель. Баран отпрыгнул в сторону, пробежал немного и рухнул замертво. Это был сравнительно молодой, но крупный и упитанный самец. Кэлками и раньше приходилось слышать, как блеют ягнята и взрослые бараны, он часто старался подражать их голосам, и это ему удавалось. Насколько он помнил, его покойный отец тоже очень тонко умел подражать голосам зверей и некоторых крупных птиц, мог протяжно завыть голосом волка и зареветь, как взрослый медведь. Поэтому и Кэлками старался научиться этому непростому искусству подражания и, что удивительно, с годами им овладел. И как он ловко сейчас подманил такого осторожного и зоркого зверя, а ягненка и подавно обманул бы. Кэлками теперь мог точь-в-точь завыть, как голодный волк, каркнуть в лесной тиши, будто ворон, или молодым медвежонком зареветь, если бы это понадобилось. Он был доволен своим искусством.

Добытый трофей оказался очень жирным. Кэлками обрадовался такой невиданной добыче, о которой он и не мог мечтать.

«А мясо будет кстати! Давненько не приходилось им с Акулиной есть свеженького, а тем более баранины, если, конечно, не считать медведя-лончака, добытого три стоянки назад».