Яхим Топол - Мастерская дьявола

В глазах у Марушки стоят слезы.

Я наклоняюсь к ней, чтобы ощутить ее дыхание, и тут она бьет меня по лицу.

— Я думал, ты рада, что мы опять вместе, — выговариваю я с трудом, медленно, чтобы не прокусить себе язык в этой тряске.

— Рада, мать твою, еще бы! Потому что ты мое задание. Только поэтому. А своих детей мне пришлось оставить там. Из-за тебя.

Больше мы не разговаривали.

Солнце встало над лесами, окутанное туманом, БТР движется вперед, лес вокруг густой, мы тут словно в укрытии, ползем вверх по косогору, и на повороте я без раздумий соскальзываю по броне в сугроб, а когда машина скрывается за поворотом, набираю в легкие побольше воздуха, встаю и бреду к лесу, я должен попытаться… по пути я срываю с себя бинты, намотанные этой кровавой Мэри, они мне уже не понадобятся, я отовсюду уходил, как только мне выпадал шанс, но вот примет ли меня лес?.. Я думаю о Марушкиных детях, она близка с Алексом, с этим ничего не поделаешь, так что я иду прочь… однако в паре шагов меня поджидает Каган, он подходит ко мне и отвешивает оплеуху.

Только я не какой-нибудь его ученик, не студентик, ха… я озираю лес, да, Каган, ведь тут я смогу закопать тебя где угодно, когда мы разберемся между собой… он смеется мне в лицо.

— Как же твои студенты, сволочь? — цежу я, но он совсем не злится, а лишь хихикает.

— В каждом поколении лучших приносят в жертву, это говорил еще Франциск Скорина, а он был настоящий гуманист, не чета нам, — отвечает Каган и ухмыляется. Затем поворачивается и идет назад, я шагаю за ним — а что мне остается?

Алекс помогает мне вскарабкаться на бронетранспортер, приговаривая: «Не дури, или мы тебя свяжем. Куда тебе идти? Замерзнешь!»

Мы опять едем. Я чувствую прикосновение на своем плече. Марушка, открыв сумку с красным крестом, дает мне таблетку и конфету, и я беру. Она тоже одну глотает.

За елью, ветки которой прогибаются под снегом, стоит парень: ушанка, на груди ружье, темные очки. Он машет, и мы сворачиваем, въезжая по еле заметной тропе в такой густой лес, что в первый момент я не могу даже вдохнуть воздух. Но потом все же вдыхаю.

Деревянный домик, изгородь, стол под навесом, вокруг — деревянные скамьи, в очаге горят поленья, рядом несколько бородатых мужиков в камуфляже, один из них, в красной лыжной шапочке, щелкает каблуками и отдает честь, командир спрыгивает с БТР, мужики бережно спускают вниз профессора в одеялах, его длинные тонкие ноги болтаются в воздухе, Алекс сухо распоряжается… другие бородачи носят на стол под навесом бутылки и тарелки, я голоден — и тут я вдруг соображаю, куда надо перепрятать «Паучка»… а иначе что будет со мной? в этой глуши? когда я им его отдам?

Командир протягивает мне руку со словами:

— Я Артур. Добро пожаловать в нашу партизанскую бригаду, брат!

Мы сидим за столом под навесом, от горящих поленьев тянет теплом и запахом смолы. Каган, этот Артур, Алекс, я… А Марушка? Она не садится, а стоит за командиром, точь-в-точь как салага, что выжидает момент, когда нужно будет доложить о чем-то, Алекс дает ей тарелку, мужчины набрасываются на еду, как волки, а она потихоньку кладет себе в рот маленькие кусочки… мы набиваем животы, потом Артур разливает по стаканам водку, Каган, расстегнув китель, сует себе в рот сигару, и какое-то время мы просто сидим.

— Простите мне эту комедию, братья, — говорит Артур, повесив голову.

Но я думаю, что кается он для отвода глаз, а на самом деле — наслаждается.

Все молчат.

— Я должен был кинуть что-то толпе, понимаете, братья? — опять уронил он голову на грудь.

В ответ — все то же молчание.

— Я солдат и подчиняюсь приказам, — выпаливает Артур. — Вы же знаете, что я могу попасть к президенту только как доблестный защитник отечества, — продолжает Артур.

— Ну да, поэтому акциями по зачистке руководишь всегда именно ты, — ледяным тоном говорит Каган.

— Как, брат, ты мне не веришь?! — восклицает Артур и прижимает одну руку к сердцу, а другой берет Кагана за запястье.

— Нет, — отвечает Каган.

Алекс смеется. Он сидит, вытянув ноги, и тоже дымит.

— Но я добился результатов, — сурово говорит Артур. — Я был у президента, и он дал добро.

Эти двое будто и ухом не ведут, но на самом деле прислушиваются.

— Президент заинтересован в использовании мест захоронения и развитии туризма. Лидеры оппозиции — тоже. Поэтому решено: эта зона, — махнул он рукой куда-то меж деревьев, — будет неприкосновенной для обеих сторон. В Хатыни возникнет «Мастерская дьявола», музей для Европы и всего мира. А этот партизанский отряд, — показал он на бородачей, сновавших поблизости, — останется нейтральным и будет подчиняться исключительно Министерству туризма. Ничего, а? Что скажете?