Евгения Некрасова - Сестромам. О тех, кто будет маяться

Всё у Анечки хорошо. Худенькая, ладненькая, с височками лысыми, в кедах – лежит в кювете. Справа – железка, слева – лес, вверху – небо. Вот ветер гамаюна-Сестромама принес. Тот на проводах электрических качался, потом на шпалах сидел. Его длинные сухие груди свиными ушками болтались. Птички карекали:

Гамаюн Анечку обнюхал, крыльями обмахал и молвил, что перепродажница помидоры собрала, все грязные, мятые, вышла злая на ближайшей станции, дальше на электричку в другую сторону пересядет и просто-пассажиркой поедет к себе домой, раз вахта рабочая Анечкой сорвана. Это тебе не Подмосковье, ехать пять часов с пересадкой, помидоры собранные испортятся, зато вовремя к матери успеет, которую вот-вот хватит удар… Шумело, шуршало у Анечки в голове: сестромамские уроки математики, общий дачный смех, и-и-и-и-и-и-и-и: когда-замуж-выйдешь?! кисин мяу, сестромамский хрип-храп, врач «скорой» ругает… – провалилось.

Девять часов двадцать две минуты одиннадцать секунд лежала она в кювете под небом. Опомнилась, приподнялась, огляделась. Всё у Анечки плохо: на руке синячище, нога ноет, свитер порван, височки бритые в крови, где она находится – неведомо. Ни души кругом, кроме Анечкиной. Встала и поковыляла вдоль шпал. Затемно дошла до станции. Там помыкалась, электричку подождала. Дождь пришёл, смыл кровь. Села Анечка в электричку посреди старушки-недачницы, студентов-айфонщиков, тётки-книжницы и мамы-с-дочкой. Тут же вагон контролёры окружили. Чтобы дочку-девочку локтем не задеть, Анечка левой-синячной билет из правого кармана выудила. Он негодный оказался. Контролёры-сообщники сообщили, что в наказание за безбилетный проезд полагается штраф. И говорили-говорили что-то, и Анечка отвечала им.

Гамаюн-Сестромам летел-летел за зелёной железной змеёй, потом ему надоело вперёд, и он захотел вверх. Летел-летел туда, махал крыльями. У облаков понял, что шагом гораздо удобней. Шагал-шагал Сестромам вверх по пушистому воздуху, и встретились ему ангелы. Уложили в мягкую люльку из облачков и принялись баюкать. Сестромам угощала их пряниками и ждала, когда придёт мама. Прямо как себе Маша и представляла – так и сбылось.

Или, например, вот эта старушка-дачница. Бережно волочит свою тележку с саженцами, будто многодетная мать с коляской. Не может оторвать глаз от будущих огурцов – каждый зелёный кустик завёрнут в собственную газетную люльку. А навстречу ничего не ведающей пенсионерке мчится «хаммер», за рулём которого – хам, равнодушный ко всему, кроме денег и молодой женщины, пищащей ему из мобильного. На дорогу ни дачница, ни хам не смотрят – у каждого свой опекаемый, а посему – столкновение неизбежно. Сюжет будто из классики: жертва – старушонка, орудие убийства – «хаммер». И вот, вдруг, появляется он – Мухин в своём развевающемся хэбэшном плаще и за секунду от беды оттаскивает старуху в сторону. Справедливость торжествует – пенсионерка продолжает сама за себя получать пенсию, саженцы прописываются в промозглой земле, а «хаммер» врезается в дерево. Хотя последнее слишком смело – вдруг ещё дачницу посадят? Пускай враг пролетит мимо, не заметив, что чуть не лишил человека жизни. А старуха, может, и не поймёт, что чуть не попалась смерти на пустые глазницы, – подымется, отряхнётся и, шепеляво ругая опрокинувшего её Мухина, начнёт собирать рассаду обратно в тележку. Или, наоборот, – осознает, прослезится и протянет своему спасителю пару-тройку самых многообещающих саженцев. А Мухина уже и след простыл – торжествовать настоящим супергероям не к маске.

Дачница буднично прошаркала мимо, бережно таща за собой поклажу. Бойко, ни на кого не надеясь, пенсионерка транспортировала себя вместе с огурцами в пешеходный переход. Саженцы синхронно кивнули жилистыми головами и исчезли в грязном асфальте. Мухин кинул сигарету под скамейку и впорхнул в автобус.