Сётаро Ясуока - Жена ростовщика

– Ничего.

Сказав это тоном беспечной девчонки, женщина, глядя на меня сверху вниз, на мгновение застыла на лестнице. Держа в руке пакет, она неуверенно спустилась вниз.

– Противный, – коротко бросила она и вышла.

А я заметил, что освободился наконец от прилепившегося ко мне призрака, «повторявшего одно и то же».

В тот вечер женщина сказала, чтобы я пришел ужинать. Я отказался. И не потому, что намеренно отвергал ее благожелательность, – мне просто было неприятно, чтобы меня угощали в благодарность за проделанную работу.

– Очень жаль, – огорченно сказала она.

– Ничего. Все это чепуха…

– Мне очень жаль.

Женщина сощурилась и чуть ли не с мольбой смотрела на меня. А я непроизвольно вспомнил того огромного, точно медведь, верзилу. Сегодня он куда-то ушел. Но я нс сомневался, что это он распорядился покормить меня, когда я кончу работу.

Она снова повторила тихонько:

– Очень жаль. Правда очень жаль.

Мне вдруг захотелось прижать к себе эту женщину, стоявшую против меня.

Но если я это сделаю, она, как знать, еще рассердится, подумал я, с трудом сдерживая порыв. Неотступно преследовала мысль: какая была у нее профессия в прошлом. Женщины, которые занимаются этим, строго блюдут себя. Они охраняют свое тело из профессиональных соображений.

Неужели она действительно рассердится? Всерьез рассердится? Чувствуя с раздражением, как все мое тело напряглось, я без конца, точно листая страницы книги, повторял эти слова. А может быть, я не столько опасаюсь, что женщина рассердится, сколько трушу? Я наклонился и неловко положил руку на ее плечо. Плечо у нее было неожиданно мягкое. А тело как налитое. В следующее мгновение ее лицо прижалось к моей груди. Я окунулся в терпкий запах ее волос, запах ее горячего тела.

…Я вернулся домой, когда уже совсем стемнело. Голова горела, в горле пересохло.

– Где тебя носит, ночь уже, – сказала мать, буравя меня взглядом.

Не все ли ей равно? Мне не хотелось отвечать, и я, пройдя мимо стоявшей у меня на пути матери, прямиком направился в свою комнату.

– Постой… – окликнула она меня. – Посмотри, пришла сегодня вечером.

Она протянула мне призывную повестку. В ней было указано, что 12 декабря мне надлежит явиться в казарму пехотного полка, расквартированного в Такадзаки. У меня была еще неделя.

Неделя пролетела, и я ничего не успел сделать. Каждый день, сменяя друг друга, волнами прибывали все новые и новые люди – интересно, остался ли еще кто-нибудь на белом свете, кроме моих знакомых и родных.

За день до явки в казарму у матери совсем опустились руки, и она безучастно наблюдала, как подходят родственники, как они готовят еду и делают еще массу всяких дел. Я мечтал только об одном – поскорее вырваться из этой суеты.

После ужина наступил отлив – в доме воцарилась тишина. Вдруг из прихожей донесся тихий голос. Ничего нс подозревая, я вышел туда.

Когда я увидел фигуру, стоявшую в темноте за решетчатой дверью, у меня перехватило дыхание…Это была она. К ее серому пальто был прикреплен значок женского отдела муниципалитета, она выглядела жалкой и растерянной.

– Я подумала, не забыли ли вы…

Мне показалось, что внутри у меня разверзается бездна. Нет, я не забыл, но, честно говоря, о женщине совсем не думал…Чувство невыразимого стыда смешалось с чем-то близким страху, но это было уже позже.

– Вот, возьмите…

Женщина с улыбкой протянула пухлый четырехугольный пакет – взяв его в руки, я тут же вспомнил: пальто.

– Чтобы в дороге не простудились… Вы уж простите, пусть это будет моим прощальным подарком.

Приветливо улыбнувшись, женщина скрылась во тьме. Я ничего не ответил и какое-то время бессмысленно поглаживал потертый воротник пальто.

В то время кварталы публичных домов в Токио.